Выпуск: №3(59) Исследования молодых ученых

Раздел: Литературоведение и языкознание

Опубликовано: 27 марта 2024

Код уникальной десятичной классификации: 811.133.1

Автор: Плотникова Дарья Евгеньевна

бакалавр 4 курса Московского городского педагогического университета (МГПУ), г. Москва, e-mail: dariapltnkv@mail.ru

Аннотация: В данной статье будет проанализирован образ Парижа и его жителей в сборнике стихотворений в прозе «Le Spleen de Paris» Шарля Бодлера. Целью работы является выявление главных способов описания столицы Франции автором. В результате исследования было определено, какие лексические средства выразительности были использованы Шарлем Бодлером для передачи его видения Парижа.

Ключевые слова: Париж, стихотворения в прозе, Шарль Бодлер, барон Осман, фланер.

Шарль Бодлер является одной из значимых фигур во французской литературе ХIХ в. Он в значительной мере оказал влияние на последующих представителей литературного символизма не только во Франции, но и за ее пределами. Главной и одной из самых известных работ поэта можно считать сборник стихотворений «Цветы зла» («Les Fleurs du Mal»), вышедший в 1854 г., который был достаточно провокационным для своего времени. В данной работе поэт впервые затрагивает такие темы как распутство, тлен и зависимость, что сильно шокировало публику [1]. 

Через два месяца после публикации Шарль Бодлер и его издатель были осуждены за посягательство на мораль и религию [7]. Шесть стихотворений сборника были подвергнуты цензуре. Для поэта, посвятившего столько времени написанию идеального, по его мнению, произведения, это стало катастрофой. Он считал себя непонятым поэтом и, чувствуя, что его творчество было несправедливо лишено читателя, решил видоизменить «Цветы зла» для повторного издания. В 1861 г. он опубликовал новый вариант «Les Fleurs du mal» с 36 новыми стихотворениями. Важно отметить, что именно в 1861 г., Ш. Бодлер добавил в сборник раздел «Tableaux parisiens» («Парижские картины»), который уже можно отнести к городской поэзии.

«Парижский сплин» («Le Spleen de Paris») принято считать его продолжением в силу того, что в обеих работах прослеживаются похожие темы и образы. Кроме этого, язык знаковых фигур, к которым можно отнести великого французского поэта, остается объектом изучения как в литературоведении, так и в лингвистике [5].

Прежде чем перейти к практической части, обратимся к историческому контексту создания сборника. Ш. Бодлер был свидетелем перестройки французской столицы бароном Османом и негативно отнесся к радикальным переменам в облике города. Поэт видел, как его старый Париж исчезает за строгими и геометричными бульварами. В то же время появляется такой тип жителя большого города – фланер (flâneur). Он был абсолютной противоположностью делового человека, «он образованный столичный житель, живет для себя самого, никому не служит, он беззаботный вольнодумец, проницательный наблюдатель, хороший аналитик и неутомимый пешеход» [4, с. 95].

Бодлер ярко характеризует Париж и его обитателей в предшествующем сборнике, «Цветы зла». Произведения, отражающие настроения того времени, были выделены в отдельный цикл под названием «Парижские картины». Образ большого города также становится главной темой «Парижского сплина». Исследователи Бодлера отмечают, что его городские зарисовки не имели ничего общего с теми, что писал, например, Виктор Гюго [15] (перевод автора статьи – П.Д.).

Кроме того, в сборнике столица Франции является не только фоном для многочисленных сюжетов, но и связующим звеном между частями сборника [9, с. 190]. Тем не менее, автор не акцентирует внимание на буквальном, т.е. реальном образе Парижа. Как пишет Л. Буго, «город становится темой сборника в абстрактном смысле, иногда как социальное пространство, городская сеть или идеальное поэтическое место» [13].

Обратимся к практическому анализу некоторых стихотворений. Чтобы дать наиболее яркую характеристику истинному парижанину и самому городу, поэт часто обращается к приему противопоставления. Наиболее заметно это выражается в стихотворениях «Les foules» («Толпы»), в котором поэт дает достаточно экспрессивную характеристику фланерам: «… jouir de la foule est un art; et celui-là seul peut faire, aux dépens du genre humain, une ribote de vitalité, à qui une fée a insufflé dans son berceau le goût du travestissement et du masque, la haine du domicile et la passion du voyage» [12, с. 90] (…наслаждение толпой есть великое искусство, которым из всего рода человеческого владеют лишь те, кто способен опьяняться жизнью, кому еще с колыбели некий таинственный гений внушил любовь к маскарадам, отвращение к домоседству и страсть к путешествиям).

Автор подчеркивает, что не всем дано найти наслаждение в толпе, и противопоставляет фланеров другим жителям Парижа. Поэт сам причисляет себя к проницательным наблюдателям, художникам современной жизни, о которых он говорит в одноименном эссе [6]. Именования остры и поэтичны [14], образ читается напрямую [10].

Тема толпы и усталости от толпы также появляется и в стихотворении «A une heure du matin» («В час ночи»), где лирический герой находит спасение и утешение в ночном молчании города, когда все погружено в глубокий сон. Крайняя степень утомления героя подчеркивается троекратным восклицанием Enfin! в первых двух абзацах произведения. Поэт подчеркивает, что иногда бесполезные беседы и встречи среди аристократии являются не столько приятным время препровождением, сколько обязательным набором ритуалов, что в конечном итоге перерастает в «тиранию» общества над личностью: «Enfin! la tyrannie de la face humaine a disparu, et je ne souffrirai plus que pas moi-même» [12, с. 22] (Наконец-то! Тирания человеческих лиц отступила, и я могу страдать только из-за самого себя).

В «Старом паяце» наиболее остро передается ощущение абсолютной тоски и уныния. Так формируется концепт судьбы персонажа [11]. Шумное празднество и всеобщее веселье, подчеркнутое повтором слова partout еще больше концентрирует внимание читателя на несчастье старого и всеми забытого клоуна: «Partout la joie, le gain, la débauche; partout la certitude du pain pour les lendemains; partout l’explosion frénétique de la vitalité. Ici la misère absolue, la misère affublée, pour comble d’horreur, de haillons comiques, où la nécessité, bien plus que l’art, avait introduit le contraste» [12, с. 99] (Повсюду – веселье, нажива, разгул; повсюду – уверенность в куске хлеба на завтрашний день; повсюду – бурное кипение жизни. Здесь – абсолютная нищета, наряженная, словно в довершение ужаса, в шутовские лохмотья; и такой контраст в гораздо большей мере был сотворен нуждой, нежели искусством).

В вышеприведенном примере Бодлер вновь делает акцент на контрастах, только теперь друг другу противопоставлены общая радость горожан и нищета одного человека. Старый паяц, добровольно изгнавший себя из всего этого великолепия, забыт всеми посреди ликующей толпы. Поэт показывает, как большой город в общей своей массе может быть равнодушен к частному горю. Так творец может быть легко оставлен своими поклонниками, как только он утрачивает способность удовлетворять их потребность в развлечении.

Противопоставление также используется Бодлером в стихотворении «Le joujou du pauvre» («Игрушка бедняка»), где сталкиваются бедность и чрезмерное богатство, и в стихотворении «Les yeux des pauvres» («Глаза бедняков»). В последнем тоже сталкиваются нищета и несоизмеримая с ней роскошь, но одновременно с этим автор показывает, насколько люди в больших городах могут быть презрительны к другим: «Ces gens-là me sont insupportables avec leurs yeux ouverts comme des portes cochères!» [12, с. 137] (Мне отвратительны эти люди, с их глазами, распахнутыми, точно ворота!).

Обращаясь к образу парижан, наиболее типичным представляется стихотворение «Un plaisant» («Шутник»). Лирический герой осуждает человека, идеально интегрированного в толпу, – классического денди, который сильно отличается от фланера и больше походит на представителя буржуазии. Именно такой тип человека, по мнению поэта, олицетворяет дух Франции середины и конца XIX века: «Pour moi, je fus pris subitement d’une incommensurable rage contre ce magnifique imbécile, qui me parut concentrer en lui tout l’esprit de la France» [12, с. 67] (Что до меня, то я внезапно ощутил безграничную ярость против этого блестящего глупца, который, казалось мне, воплощал в себе остроумие всей Франции).

В других стихотворениях «Парижского сплина» присутствует некоторая доля мифологичности [3]. Реальное переплетается с идеальным [8, с. 149], и в этом можно увидеть ностальгию Бодлера по «старому Парижу» и разочарование в настоящей действительности. Лучше всего эта тема просматривается в стихотворении «La chambre double» («Двойная комната»), также включающая в себя тему двойственности. Во сне лирического героя комната была воплощением гармонии и бесконечного спокойствия: «Relativement au rêve pur, à l’impression non analysée, l’art défini, l’art positif est un blasphème. Ici, tout a la suffisante clarté et la délicieuse obscurité de l’harmonie» [12, с. 68] (Для чистой мечты, для впечатления, не поддающегося анализу, искусство четкое и положительное есть кощунство. Здесь все воплощает в себе достаточную ясность и нежную таинственность гармонии).

Тем не менее, эта мечта была в одночасье разрушена. Герой снова возвращается в серую будничность. От идеала не осталось ничего, и он вынужден мириться с пыльной мебелью, холодным камином и собственными сожалениями, печалями и тревогами: Voici les meubles sots, poudreux, écornés ; la cheminée sans flamme et sans braise, souillée de crachats; les tristes fenêtres où la pluie a tracé des sillons dans la poussière… le hideux vieillard est revenu tout son démoniaque cortège de Souvenirs, de Regrets, de Spasmes, de Peurs, d’Angoisses, de Cauchemars, de Colères et de Névroses [ibid, с. 71]. (Мебель, нелепая, пыльная, поломанная; камин, без огня и углей, со следами плевков; грустные окна, где капли дождя оставили бороздки в пыли… вместе с гнусным стариком вернулась вся демоническая свита Воспоминаний, Сожалений, Вздохов, Страхов, Тревог, Кошмаров, Раздражений и Неврозов).

Тема двойственности и дуальности рассматривается поэтом и в произведении «Le crépuscule du soir» («Вечерний сумрак»). Ш. Бодлер сравнивает наступление сумерек с такими природными явлениями как прилив или только начинающаяся гроза, их всех объединяет то, что они неотвратимы. Происходящее – закон природы, который вносит гармонию: «l’espace transforme en une lugubre harmonie, comme celle de la marée qui monte ou d’une tempête qui s’éveille» [12, с. 55] (…преобразуется, благодаря расстоянию, в мрачную гармонию звуков, подобно шуму начинающегося прилива или зарождающейся бури).  Для лирического героя наступление ночи – предвестник Свободы и света: «la nuit qui mettait ses ténèbres dans leur esprit, fait la lumière dans le mien» [12, с. 55] (Ночь, простирающая свой мрак на их души, мою озаряет сиянием).

Однако не всем Парижанам сумрак приносит спокойствие. Повествователь утверждает, что сумерки возбуждают сумасшедших, говоря о двух друзьях. Один из них с наступлением вечера скидывает с себя маску дружбы и вежливости, превращаясь в «дикаря»: «l’un méconnaissait alors tous les rapports d’amitié et de politesse, et maltraitait, comme un sauvage, le premier venu» [12, с. 55] (Один из них забывал в таком состоянии все обязательства, налагаемые дружбой или хотя бы простой учтивостью, и набрасывался, словно дикарь, на первого встречного). Можно сделать вывод, что вечерний сумрак не по-разному влияет на людей, а помогает им забыть те роли, которые они вынуждены были играть при свете дня. 

Таким образом, проанализировав отдельные стихотворения из сборника «Le Spleen de Paris», можно прийти к выводу, что образ Парижа полон контрастов и противоречий. Он является в некоторой степени метафоричным и не выражается напрямую. Город в произведениях автора является связующей частью и проявляется во влиянии на жителей, в частности на настроения лирического героя. Для наиболее полной передачи атмосферы французской столицы автор использует аллегории и противопоставления. Что касается образа парижан в сборнике, то поэт также обращается к противопоставлениям, чтобы показать эклектичность и многообразие не только жителей столицы, но и всей Франции. Его отношение к толпе, общей «массе» населения, ярко выражается в столкновении творца, «художника современной жизни», и представителей буржуазного общества.

Список литературы:

1. Баранова К.М., Афанасьева О.В. Эвфемизация речи на современном этапе развития английского языка // Вестник МГПУ. Серия: Филология. Теория языка. Языковое образование. 2021. №1(41). С. 32-41.
2. Васильева Е.Г., Дубнякова О.А. Современная функциональная лингвистика: информационно-аналитический обзор материалов международной научной конференции «Linguistique et ses specificites» (Франция, Университет г. Ла Рошель, 17-21 октября 2016 г.) // Вестник МГПУ. Серия: Филология. Теория языка. Языковое образование. 2017. №3(27). С. 129-133.
3. Викулова Л.Г. Паратекст французской литературной сказки: Прагмалингвистический аспект : специальность 10.02.05 «Романские языки» : автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Санкт-Петербург, 2001. 29 с.
4. Волчек О.Е. Топология города и повествовательные маски у По, Бодлера, Достоевского // По, Бодлер, Достоевский: Блеск и нищета национального гения : Коллективная монография. М.: Редакция журнала «Новое литературное обозрение», 2017. С. 68-97.
5. Дубнякова О.А., Михайлова С.В. 33-й Международный научный семинар «Мы верим в вечную Россию...», посвященный творчеству Франсуа Мориака (Россия) // Вестник МГПУ. Серия: Филология. Теория языка. Языковое образование. 2020. №2(38). С. 157-164.
6. Дубнякова О.А., Кашина Т.А. Писательский голос в личных дневниках: А. Жид, П. Клодель, Ф. Мориак // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. № 2-3(66). С. 14-18.
7. Дубнякова О.А. Эссе «Ce que je crois»: Мориак в диалоге с советским читателем // Романские языки: взаимодействие литературы и культуры народов : Материалы Международной научной онлайн-конференции, Москва, 23-24 июня 2020 года / Отв. редактор И.В. Скуратов. М.: Московский государственный областной университет, 2020. С. 263-269.
8. Ильченко Н.М., Маринина Ю.А. Париж как реальное и фантастическое пространство в изображении Э.Т.А. Гофмана и Ш. Бодлера // Научный диалог. 2019. №7. С. 140-155.
9. Максимова Т.М. «Цветы зла» и «Стихотворения в прозе»: проблема преемственности и развития образов и мотивов в творчестве Шарля Бодлера // Соловьевские исследования. 2016. №1(49). С. 188-208.
10. Тихомирова В.Д. Образ русского зарубежья в Париже на примере произведения «Алеша» Анри Труайя // Наука в мегаполисе Science in a Megapolis. 2019. №4(12). (дата обращения: 15.02.2024).
11. Чупрына О.Г., Баранова К.М., Меркулова М.Г. Судьба как концепт в языке и культуре // Вопросы когнитивной лингвистики. 2018. №3(56). С. 120-125.
12. Baudelaire Le Spleen de Paris // Paris: Le livre de poche, 2021. 253 p.
13. Bougault Espace et valeur: la ville et l’artiste dans le Spleen de Paris. Academia.Edu. (дата обращения: 15.02.2024)
14. Dubnyakova O.A. La nomination dans le roman «Le boulevard périphérique» d'Henry Bauchau // Человек и его язык : материалы юбилейной XVI Международной конференции научной Школы-Семинара им. Л.М. Скрелиной, Санкт-Петербург, 25-27 сентября 2013 года / Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена. Санкт-Петербург: Издательство Скифия, 2013. С. 154-160.
15. Scepi Baudelaire / Laforgue: la ville au croisement du poème. OpenEdition Books. (дата обращения: 15.02.2024)

The image of Paris in the collection «Le spleen de Paris» by Charles Baudelaire

Plotnikova D.E.,
bachelor of 4 course of the Moscow City University, Moscow

Abstract. The article is devoted to the analysis of the image of Paris and its residents in the collection of prose poems «Le Spleen de Paris» written by Charles Baudelaire. The purpose of the article is to detect major methods of describing the French capital by the author. As a result of the research, it was defined which lexical expressive means were used by Charles Baudelaire for the expression of his vision of Paris. 
Keywords: Paris, prose poems, Charles Baudelaire, Baron Haussmann, flâneur.

References:

1. Baranova KM, Afanasyeva O.V. Euphemization of speech at the modern stage of the development of the English language // Bulletin of the Moscow State Pedagogical University. Series: Philology. Language theory. Language education. 2021. №1(41).: 32-41.
2. Vasilyeva E.G., Dubnyakova O.A. Modern functional linguistics: information and analytical review of the materials of the international scientific conference «Linguistique et ses specificites» (France, University of La Rochelle, October 17-21, 2016 ) // Vestnik MGPU. Series: Philology. Language theory. Language education. 2017. №3(27).: 129-133.
3. Vikulova L.G. Paratext of the French literary fairy tale: Pragmalinguistic aspect: specialty 10.02.05 «Romance languages»: abstract dissertation for the degree of Doctor of Philology. St. Petersburg, 2001. 29 p.
4. Volchek O.E. Topology of the city and narrative masks in Poe, Baudelaire, Dostoevsky // Poe, Baudelaire, Dostoevsky: The brilliance and poverty of the national genius: Collective monograph. Moscow: Editorial office of the magazine «New Literary Review», 2017.: 68-97.
5. Dubnyakova O.A., Mikhailova S.V. 33rd International Scientific Seminar «We Believe in Eternal Russia»... dedicated to the work of Francois Moriac (Russia ) // Bulletin of Moscow State Pedagogical University. Series: Philology. Language theory. Language education. 2020. №2(38).: 157-164.
6. Dubnyakova OA, Kashina T.A. Writer's voice in personal diaries: A. Zhid, P. Claudel, F. Moriak // Philological sciences. Questions of theory and practice. 2016. №2-3(66).: 14-18.
7. Dubnyakova O.A. Essay «Ce que je crois»: Moriac in dialogue with a Soviet reader // Romance languages: interaction of literature and culture of peoples: Materials of the International Scientific Online Conference, Moscow, June 23-24, 2020 / Otv. editor I.V. Skuratov. Moscow: Moscow State Regional University, 2020.: 263-269.
8. Ilchenko N.M, Marinina Yu.A. Paris as a real and fantastic space in the image of E.T.A. Hoffmann and S. Baudelaire // Scientific dialogue. 2019. №7.: 140-155.
9. Maximova T.M. «Flowers of Evil» and «Poems in Prose»: the problem of continuity and development of images and motives in the work of Charles Baudelaire // Solovyov's studies. 2016. №1(49).: 188-208.
10. Tikhomirova V.D. The image of Russian abroad in Paris on the example of the work «Alyosha» by Henri Troyia // Science in the metropolis Science in a Megapolis. 2019. №4(12). (date of the address: 15.02.2024).
11. Chupryna O.G., Baranova KM, Merkulova M.G. Fate as a concept in language and culture // Issues of cognitive linguistics. 2018. №3(56).: 120-125.
12. Baudelaire Ch. Le Spleen de Paris // Paris: Le livre de poche, 2021. 253 p.
13. Bougault L. Space and value: the city and the artist in the Spleen of Paris. Academia.Edu. (date of the address: 15.02.2024)
14. Dubnyakova O.A. The nomination in Henry Bauchau's novel «Le boulevard peripheral» // Man and his language: materials of the anniversary XVI International Conference of the Scientific School-Seminar named after L.M. Skrelina, St. Petersburg, September 25-27, 2013 / Russian State Pedagogical University named after A.I. Herzen. St. Petersburg: Scythia Publishing House, 2013.: 154-160.
15. Scepi H. Baudelaire / Laforgue: the city at the crossroads of the poem. OpenEdition Books. (date of the address: 15.02.2024).