Аннотация. В статье предпринята попытка уточнить сведения по бытовой жизни, по отношениям между мирным населением и немецкой администрацией на временно оккупированных советских территориях в 1942 г. через анализ дневников немецкого писателя и философа Эрнста Юнгера. Также отдельно проанализировано личное отношение автора к мирному населению оккупированных территорий УССР.
Ключевые слова: источники личного происхождения, оккупация, бытовая жизнь, Эрнст Юнгер.
Источники личного происхождения, к которым относятся дневники и мемуары, являются важной группой исторических источников [2, с. 166]. Они содержат сведения о событиях, участником и очевидцем которых был сам автор. При этом следует учитывать, что при работе с подобного рода документами необходимо тщательно разделять личный и исторический фон, отражаемый автором, при этом подвергая анализу сообщаемые исторические факты.
В данной работе будет сделана попытка проанализировать и обобщить сведения немецкого офицера, мыслителя и писателя Эрнста Юнгера относительно условий жизни на оккупированных территориях СССР в 1942 году (преимущественно центральной и восточных областей УССР), отношений между оккупационными властями, военными и местным населением на занятых немецкой армией территориях, а также настроений и мыслей по данной тематике самого автора дневниковых заметок.
Сегодня все чаще и чаще интерес исследователей оборачивается как к самой истории Великой Отечественной войны [1, с. 569], так и к отдельным ее аспектам и проблемам – вооружение армий, история повседневности и пр. Потому попытка через личные документы уточнить некоторые подробности жизни на оккупированных территориях может быть крайне любопытна.
Обратимся к оценкам и видению автора записок к политическому и идеологическому режиму в Третьей Рейхе: Юнгер не был последовательным нацистом, хотя в юности, после участия в Первой Мировой войне и был в плену радикальных взглядов [3]. Тем не менее в зрелых трудах Юнгера уже присутствует завуалированная критика гитлеровского режима. Это, в первую очередь, художественный роман «На мраморных утесах», созданный в 1937 году – сюжет крутится вокруг Большой Лагуны, мира природы и гармонии, в который вторгается Лесничий, желая поработать данный мир. Ему противостоит мечтатель и трепетный «рыцарь без страха и упрека», который решает в одиночку бороться с ужасами уничтожения Большой Лагуны. Метафоричность романа раскрывается даже невооруженным глазом: Лесничий и его товарищи – Адольф Гитлер и нацисты, Большая Лагуна – мир довоенной Европы, который, пытаясь удержаться в хрупком равновесии, падает под натиском немецкой экспансии, протагонист – сам автор и все те, кто разделяет его взгляды [6].
Тем не менее Юнгер не впадает в опалу у фюрера [3], а даже получает специальное задание в 1942 году – он оправляется на Восточный фронт для анализа настроений солдат и офицеров Вермахта с целью предоставления отчета высшему командованию. В ходе своей миссии Юнгер пишет дневники, которые потом лягут в основу для крупного дневникового собрания, которые автор при публикации назовет «Излучения».
Далее стоит обратиться к самим дневниковых записям. Изначально хочется в целом посмотреть на отношение Юнгера к местному населению СССР: крайне показательны, как кажется, два эпизода – история с квартирной хозяйкой Юнгера и историей, рассказанной автору о девушках, забираемых на работы в Германию.
Юнгер в записи от 11 декабря 1942 года описывает свою квартирную хозяйку, у которой он жил во время нахождения в Белореченске (ныне Луганская область): «…у моей хозяйки, фрау Вали, уменьшительное от Валентины. С ней шестнадцатилетняя подруга Виктория, дочь врача, говорящая немного по-немецки, читавшая Шиллера, которого она, как почти все ее соотечественники, почитает в качестве образцового поэта. «О, Шиллер, здорово!» Девушка собирается в Германию, отправке в которую она подлежит» [5]. По приведенному из дневника отрывку видно, что автор не питает негативных чувств к «фрау Вале» и к Виктории, наоборот, заметно, что Юнгеру вполне себе нравится восхищение Виктории немецким классиком Фридрихом Шиллером, которое как он отмечает, питают «почти все ее соотечественники». Негативных эпитетов у него не вызывают обе женщины, но также достойно внимания то, что хозяйку дома Юнгер называет «фрау», что обычно является вежливым обращением к замужней женщине к Германии. Он употребляет это слово по отношению к славянской женщине на оккупированной территории и, судя по всему, без иронии или презрения: что также косвенно говорит об отношении автора к местному населению.
В дневнике от числа 25 ноября того же 1942 года Юнгер пишет об обеде с генерал-полковником фон Клейстом, а далее – о приватной беседе, проведенной, видимо, в рамках официальной миссии Юнгера, с врачом при штабе фон Клейста по фамилии фон Гревениц. В ходе беседы была затронута тема угнанных в Германию девушек: «Врач при штабе, фон Гревениц, рассказал мне, между прочим, что при медицинском обследовании большинство этих девушек оказались девственницами» [5].
Данное сообщение вызывает далее у автора весьма высокие оценки: «Это видно по их лицам… это серебряное сияние чистоты, окружающей лицо. То не слабый отсвет записной добродетели, а скорее отраженный блеск луны» [5]. Юнгер, видимо, по своим личным мировоззренческим характеристикам, положительно оценивает описываемых девушек, что также косвенно свидетельствует об отношении к местным жителям автора (девушки Ворошиловграда и его окрестностей, естественно, гражданки СССР) – он не удаляется в мысли расистского или нацистского характера, не говорит об умственной или иного рода отсталости славянских девушек и пр. Эрнст Юнгер не боится использовать по отношению к местным жителям такие высокопарные слова, как «добродетель», «чистота» и др., что тоже дает ключи к пониманию его отношения к мирным гражданам СССР.
Однако при этом не надо забывать, что отправка населения в Германию на работы была составной частью политики Третьего Рейха на оккупированных территориях, и осуществлялась она довольно жестко.
Не менее интересным будет проанализировать отношение автора к советским военнопленным, о которых он также оставил записи в своем дневнике также в ноябре 1942 года. Юнгер проходил мимо некой группы советских военнопленных, которые выполняли какое-то задание на проезжей дороге под присмотром немцев. Далее автор так описывает увиденным им случай: «Пленные расстелили на обочине шинели, и проходящие клали… свои малые дары. Это была… черточка человечности… В этом эпизоде соединилось все: жители в роли дающих, закрывающая на это глаза охрана и несчастные пленные» [5]. Сам случай автор описывает явно с положительной коннотацией, о чем говорят такие слова, как «черточка добродетели» и пр. Интересно также то, что автор описывает наблюдающих за советскими военнопленными солдат как сочувствующих первым – они, по его определению, «закрывают глаза» на происходящее, чем помогают по факту своему поверженному противнику, то есть попавшим в плен солдатам РККА. Сам Юнгер явно проявляет понимание и также сочувствие к ним, о чем говорят его собственные выражения: «…несчастные пленные». И снова – мы не видим негативных характеристик по отношению к советским людям, например, определения их как Untermensch – с нем. «недочеловек», что было продиктовано многочисленными идеологическими веяниями нацизма. Возможно, тут сказываются собственные критичные взгляды Юнгера на национал-социализм и политику Адольфа Гитлера, о которых речь шла выше.
Далее можно отойти от тематики личных взглядов автора записок и обратиться к другой заявленной теме – бытовой жизни на оккупированных территориях в 1942 году. Первоначально надо обговорить то, что в дневниках, а значит и в данной работе, будет рассмотрена ситуация только на определенных территориях, а не на всем пространстве захваченных Германией областях СССР, а точнее – в Киеве, Ворошиловграде и близких ему территориально территориях, что продиктовано маршрутом путешествия самого Юнгера.
Бытовую жизнь в оккупированном Киеве Юнгер описал так: «В Киеве меня разместили в Палас-Отеле. Хотя рядом с раковинами не было полотенец, в комнате – чернил… говорят, это лучший отель в оккупированной России. Краны… не давали ни горячей, ни холодной воды. То же с клозетом. Так что скверный аромат наполнял весь «Палас-Отель» [5]. Писатель рассказывает об этой из лучший гостиниц всего СССР, в которой, во времена оккупации жили преимущественно немцы, но тем не менее были не лучшие условия – отсутствие воды, предметов бытовой гигиенической необходимости вроде полотенец и др. Если в подобной среде полуразрушенного Киева жили сами представители оккупационных властей, то о жизни самих мирных жителей можно данные факты говорят сами за себя, апогеем чего стала нацистская политика по уничтожению евреев, цыган и др. национальностей в крупнейших масштабах. Важно понимать, что далеко не все немецкие военные относились к местному населению с неким сочувствием, которое питал к нему Юнгер, что выражается в статистике и фактах – если снова возвращаться к Киеву, то только в знаменитом урочище Бабий Яр за 103 недели оккупации немецкие власти уничтожили около 220 000 человек [1, с. 140], всего же за годы оккупации погибло от разных причин почти 14 млн советских мирных граждан [4].
Интересны сведения, которые Юнгер приводит по питанию на оккупированных территориях. Уже упомянутые выше советские военнопленные, которым в виде помощи давали еду обычные местные жители, получили: «…куски хлеба, луковицы и помидоры, из тех, что здесь готовят зелеными в уксусе» [5]. Автор также доводит до сведения, что наиболее дешевым и ходовым продуктом на местных рынках (видимо, частично закрытых) были семена подсолнуха, то есть высушенные семечки. Отсюда вполне можно сделать предположение, что культура подсолнуха продолжала выращиваться даже во времена оккупации и притом в массовых масштабах, раз недостатка в них не испытывалось. О том, что посев культурных растений продолжался говорит и следующий отрывок из дневника, датированный 22 ноября 1942 года: «Полет проходил над гигантскими пшеничными полями Украины, где местами желтели колосья» [5]. Поскольку автор прилетел в Киев поздней осенью, то, скорее всего, он видел лишь самый конец хлебозаготовок и сбора урожая, но тем не менее, по его свидетельствам, видно, что посевы продолжались.
Из записок на другой же день, 23 ноября 1942 года: «Днем в одном из немногих кафе, где разрешена свободная торговля; кусочек пирожного стоит там две, яйцо – три марки. Грустно глядеть на людей, сидящих в сумрачном ожидании, словно на вокзале перед отъездом к некоей путающей цели, – и это еще привилегированные» [5]. По таким сведениями, можно сделать вывод о том, чем могли торговать подобные кафе, которых, как отмечает сам автор, даже в Киеве осталось не столь много.
Не более высоко Юнгер оценивает и другие бытовые условия жизни местных жителей: «Полы провалились, на голых стенах болтаются батареи парового отопления. Из подвалов растет чаща железной арматуры. В грудах золы роются беспризорные дети, крюком выискивая остатки дерева». Они также, судя по данным строкам, испытывали нужду в одежде и пр. Крайне любопытны сведения, которые автор приводит о занятиях подобных несчастных: «…наряду с торговками семечками видны лишь мальчики с сапожными щетками и еще те, кто соорудил тележки, чтобы возить багаж солдатам. Они берут охотнее хлеб и сигареты, чем деньги» [5]. Судя по Юнгеру, в основном, местные могли заниматься тремя видами деятельности, чтобы выжить в описанных тяжелых условиях: торговля едой (преимущественно, семечками), различные мелкие услуги типа чистки обуви и полноценная, но порой принудительная работа на новую власть. Не менее интересно то, что денежные средства, видимо, обесценивались на оккупированных территориях, а если и использовались, то в менее крупных размерах, чем бартерный обмен: местные предпочитали получать в качестве «заработной платы» еду. Тем не менее, видимо, в хождении находились, как немецкие марки, так и советские рубли (при описании кафе – цены указаны у Юнгера в марках, но тем не менее сам автор далее упоминает о том, что производил обмен германских марок на советские рубли. Если же последние не использовались, то крайне маловероятно, что Эрнсту Юнгеру пришлось бы производить обмен валют).
Не лучше Юнгер видит и условия жизни немецких солдат, которые также подвергаются лишениями на прифронтовой территории (запись от 23 ноября 1942 года): «В порядке только техника – железные дороги, машины, самолеты, громкоговорители – и, разумеется, все, что относится к вооружению. И напротив, недостаток в самом необходимом – в питании, одежде, тепле, свете» [5]: косвенно это может говорить о тех лишениях, с которыми зимой 1942-1943 гг. столкнулись немецкие войска на южном направлении [1, с. 307] в преддверии катастрофы под Сталинградом. Сам автор, видимо, тоже попал в проблемную ситуацию, ибо далее он описывает собственные бытовые неудобства и лишения, из которых также можно найти информацию о том, какие именно предметы быта становились на оккупированных территориях роскошью: «…я и не подозревал, что такие мелочи, как карманное зеркало, нож, нитки, бечевка, являются здесь ценностью» [5].
Важной, но в то же время гораздо менее освещенной темой в дневниках Юнгера являются отношения между представителями немецкой оккупационной власти и местных жителей. Юнгер оставляет несколько заметок о развернувшемся на территории СССР партизанском движении, причем с неким изумлением пишет, что в него нередко входили даже дети или подростки. Своих личных оценок он не дает, даже пишет об этом мимоходом, вероятно, данная проблема не слишком его интересовала ввиду малого объема уделенного ей внимания. Но тем не менее он изумляется поступком юной подпольщицы, погибшей в ходе некоего партизанского рейда, что отражает на страницах трудов: «…ее подруги по классу, которым уже за шестнадцать, были мобилизованы в партизаны. Она рассказывает о четырнадцатилетней подруге, застреленной у реки, хоть и без всякой черствости, но перенося при этом события совсем в иную, чем область чувств, сферу. Это произвело на меня сильное впечатление» [5] (речь идет о диалоге с подругой квартирной хозяйки в Ворошиловграде, фрау Вали).
Также автор говорит о фактах массового угона населения на работы в Германию, но снова не дает личностных характеристик. Вероятно, тема взаимоотношений немецкой власти и граждан СССР для него либо оставалась темной, либо он не считал необходимым отдельно фиксировать ее в личном дневнике.
Подведем итоги. Довольно большое внимание в дневниках Юнгера уделяется бытовым условиям жизни на оккупированных территориях как обычных местных жителей, так и представителей «новой власти». В обоих случаях уровень бытового и гигиенического обеспечения оставлял желать лучшего, многочисленные предметы повседневной необходимости стали восприниматься в виду их редкость или полного отсутствия как предметы роскоши – причем даже самими немцами. Хотя денежная система, судя по всему, сохранялась, но, видимо, была не столь прочной, так как в качестве платы за свои «услуги» местные жители желали получать еду и пр.
Тематика отношений между властями оккупированных территорий довольно скупо освещена в дневниках Юнгера, а если и встречается, то лишь изредка и без каких-либо личных мировоззренческих взглядов автора: автор упоминает о существовании партизанского движения, об угонах населения в Германию, но не углубляется более.
Что касается самого автора дневниковых заметок, Эрнста Юнгера, и его личностного отношения к населению оккупированных территорий СССР, то можно сделать вывод, что он оставлял довольно спокойные замечания по их поводу, иногда с сочувствием, что, вероятнее всего, говорит об отсутствии у Юнгера сильной расовой неприязни к ним. Можно также предположить, что такие довольно «свободные» взгляды могли сохранятся у автора в виду его критического настроя по отношению к Третьему Рейху, его политике и Адольфу Гитлеру. Разумеется, делать выводы об особом отношении Юнгера к СССР было бы опрометчиво, так как он сам ни прямо, ни косвенно об этом не пишет.
Разумеется, не представляется возможным в такого рода работе проанализировать все аспекты проблем, отраженных на страницах дневника Юнгера, но тем не менее можно сделать вывод, что подобный источник вполне может быть полезным историческим документом при анализе истории повседневности жизни на оккупированных территориях СССР во время Великой Отечественной войны. Необходимо понимать, что освещенная в дневниках Эрнста Юнгера точка зрения – лишь одна среди других, присущих остальным немецким военным, причем, возможно, одна из самых «либеральных». Важно уточнить, что, в целом, на оккупированных территориях СССР сложился крайне жесткий режим местной немецкой администрации, о чем говорят, в том числе, статистические данные по погибшим мирным жителям данных областей. Всего же за годы Великой Отечественной войны погибли не менее 27 миллионов наших соотечественников [1, с. 561], из числа которых более половины пришлось на мирных жителей [4] в ходе целенаправленного уничтожения, что не может не говорить об общем негативном отношении немецких властей к мирному населению СССР.
Ernst Junger's Diaries as a historical source about life in the occupied territories of the USSR in 1942
Bessonova A.D.,
bachelor of 3 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Malysheva Olga Geralgovna,
Professor of the Department of National History of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Doctor of Historical Sciences, Professor
Аnnotation. The article attempts to clarify information on everyday life, on the relations between the civilian population and the German administration in the temporarily occupied Soviet territories in 1942 through the analysis of the diaries of the German writer and philosopher Ernst Junger. The author's personal attitude to the civilian population of the occupied territories of the Ukrainian SSR is also analyzed.
Keywords: sources of personal origin, occupation, everyday life, Ernst Junger.
- Исаев А.В., Драбкин А.В. История Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в одном томе. М.: Эксмо, 2018. 576 с.
- Русина Ю.А. Методология источниковедения: учебное пособие. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2015. 204 с.
- Савельев А. Фронтовой национализм Эрнста Юнгера. 2009. (дата обращения 05.03.2022).
- Фролова И. Потери среди мирного населения в 1941-1945 гг. Военное обозрение, 2021. (дата обращения 10.03.2022).
- Юнгер Э. Излучения. М.: Владимир Даль, 2002. (дата обращения 05.03.2022).
- Юнгер Э. На мраморных утесах. (дата обращения 05.03.2022).
- Isaev A.V., Drabkin A.V. History of the Great Patriotic War of 1941-1945 in one volume. Moscow: Eksmo, 2018. 576 pages.
- Rusina Yu.A. Methodology of source studies: a textbook. Yekaterinburg: Ural Publishing House. un-ta, 2015. 204 psges.
- Saveliev A. Ernst Junger's Frontline nationalism. 2009. (date of the address: 05.03.2022).
- Frolova I. Civilian casualties in 1941-1945. Military Review, 2021. (date of the address: 10.03.2022).
- Junger E. Emmisions. Moscow: Vladimir Dahl, 2002. (date of the address: 05.03.2022).
- Junger E. On the marble cliffs. (date of the address: 05.03.2022).