Аннотация. В статье показаны роль и значение мотивов ценностной ориентации, «стремления в столицу» и «обыкновенности» в разработке образов «деловых» людей – Петра и Александра Адуевых. Адуеву-старшему удается сохранить живую душу. Но сведение жизни к расчету, декларируемое им, оказало разрушительное воздействие на Адуева-младшего и привело последнего, неспособного к глубокому осмыслению жизни, к омертвению души.

Ключевые слова: литературный образ, тип «делового» человека, мотив.

Роман «Обыкновенная история» многократно входил в сферу исследовательской практики ученых (в монографиях В.А. Недзвецкого, Е.А. Краснощековой, М.В. Отрадина и др.). Однако первому романному опыту Гончарова уделено неправомерно мало внимания. Причиной тому является социально-бытовая направленность произведения – в отличие от романов «Обломов» и «Обрыв» с их полнотой социально-психологического освещения человека и жизни.

Цель данной работы состоит в том, чтобы рассмотреть мотивную основу в романе Гончарова «Обыкновенная история», которая позволила автору показать определенный тип – тип «делового» человека, и при этом указать на его различные проявления в судьбах двух близких родственников – дяди и племянника. Конкретика цели состоит в том, чтобы отметить роль и значение мотивов ценностной ориентации, «стремления в столицу» и «обыкновенности» в разработке писателем образов Петра и Александра Адуевых.

Предыстория Петра Ивановича Адуева дана устами повествователя во 2-й главе романа: он «двадцати лет был отправлен в Петербург» и «жил там безвыездно семнадцать лет» [1, c. 193] (Курсив мой. – Е.У.). Имение в родных местах Петр Адуев давно продал, с родственниками не общается, даже надеется, что его «давно забыли в том краю», и при появлении племянника говорит: «отделаюсь» [1, с. 194].

Гончаров разрабатывает образ Петра Адуева с помощью мотива ценностных ориентаций. Петр Иванович – столичный житель, знающий себе цену, у него заслуженная репутация «деятельного и делового человека» [1, с. 195]. Это петербургский чиновник и одновременно заводчик, что придает ему «нетрадиционные черт» [6, с. 30]. Повествователь указывает: «ни в одном взгляде, ни в движении, ни в слове нельзя было угадать мысли или характера Петра Ивановича – так всё было прикрыто в нём светскостью и искусством владеть собой. Кажется, у него были рассчитаны и жесты, и взгляды»; «в этом человеке немного разгула страстям под деспотическим правлением ума, что сердце у него бьётся или не бьётся по приговору головы» [1, с. 351].

Доминантой в характере Петра Ивановича стал расчет. На расчете, в устоявшемся мировидении Адуева-старшего, основывается прежде всего карьера. В противном случае, «кто не рассчитывает» – «того называют по-русски безрасчетным дураком» [1, с. 233]. Петр Иванович выступает как «идеолог и адвокат материально-меркантильных устремлений «нового порядка», как именует он современную жизнь»; этот образ «являет в романе тип безраздельного релятивиста и прагматика» [6, c. 33]. С иронией повествователь свидетельствует: знаком отличия «у всякого делового человека» сам Адуев-старший называет боли в пояснице от сидения за столом [1, с. 417].

Ценностные ориентации, исповедуемые Адуевым-старшим, предполагают недопустимость открытых проявлений чувства к другим, нежелательность искренней любви к женщине. Иными словами, своей «правде» он верен не только в служебных и деловых заботах, но и в семейных отношениях с племянником и с женой. Поэтому Пётр Иванович «не верит в неизменную и вечную любовь, как не верит в домовых» [1, с. 218], как не верит и искренность дружеских отношений между мужчинами. Друзьями он позволяет себе называть тех, с кем чаще видится, а лучше тех, кто доставляет «или пользу, или удовольствие», дружба для него – «привычка» [1, c. 250, 422].

Комментируя концепцию собственного романа, Гончаров в своем очерке «Письма столичного друга провинциальному жениху» (1848) подчеркивал: «Пётр Адуев в соответствии с классификацией столичных типов более всего подходит под определение «человека хорошего тона»», поскольку «только «порядочный человек» демонстрирует тесное гармоническое сочетание наружного и внутреннего» [2, с. 72]. В результате образ Адуева-старшего в романе прочно соотнесён с Петербургом. Этот город, понимаемый как «пространство для борьбы», «убивает безосновательные самолюбия», но вместе с тем может дать «импульс для роста подлинных» [2, c. 72].

Размышляя над «штукой, которую сыграла с ним невестка» [1, c. 200] – маменька Александра, приславшая сына под крыло к дяде, Петр Иванович «раскладывает» все проблемы трезво, спокойно и без эмоций. В его сознании сложилось продуманное логическое решение: не знаю, поэтому не люблю, поэтому не обязан. Останавливают Петра Ивановича от отторжения новоявленного племянника только воспоминания о слезах маменьки Александра – Анны Павловны, а также поданные ею при прощании, когда его самого провожали в Петербург, пироги.

Писатель последовательно формирует мотив «стремления в столицу». В отличие от Петра Ивановича, Александр самостоятельно принял решение ехать в Петербург – в эту «землю обетованную». Но поначалу впечатления у молодого человека горестные: «все бегут куда-то, занятые только собой, едва взглядывая на прохожих» [1, c. 203]. Однако Петербург остается символом прекрасного, что близко прожектёру из провинции: Александр «мечтал о благородном труде, о высоких стремлениях» и поэтому «преважно выступал по Невскому проспекту, считая себя гражданином нового мира» [1, c. 206].

Дядя учит племянника избегать творческого порыва (если под ним нет подлинного таланта), пустых художественно-артистических устремлений и ложно-любовных историй, поскольку крепкое стояние на ногах, согласно его кодексу, связано с иным: «в тридцать с небольшим лет – коллежский советник, хорошее казенное содержание, посторонними трудами зарабатываешь много денег да ещё вовремя женишься на богатой» [1, c. 468]. Оказавшись снова дома, в родном имении, Александр живет сложными настроениями: «Он начал размышлять о причине этой новой тоски и открыл, что ему было скучно – по Петербургу» [1, c. 448]. Однако мечтательности теперь нет места. В письме близкому человеку, Лизавете Александровне, Александр заявит: «век такой» – и «я иду наравне с веком», подчеркнув: «нельзя же отставать!» [1, c. 467]. В романном эпилоге Александр Федорович предстает «дельным», по словам дяди, человеком. Однако ««школа» родного дяди, согласно убеждениям которого следует идти по жизни только с прагматическим расчетом, выхолостила в Александре душу» [4, c. 111].

Значимым для романной систематики Гончарова является мотив обыкновенного – необыкновенного [5, c. 216-224]. В соответствии с выработавшимися представлениями о жизни, Петр Иванович стремится вложить в сознание Александра некий судьбоносный нормативизм: чтобы присоединиться к тем, кто обыкновенен, надо подчинить жизнь логике и рассудку. Первое, от чего Пётр Иванович рекомендует избавиться Александру, — привычка делиться чувствами с окружающими: «надо уметь и чувствовать, и думать, словом, жить одному» [1, с. 207]. Страсть, чувство – это «не по-человечески» [1, с. 307]. Второй наказ сформулирован Адуевым-старшим в той же логике: «Хандришь, хандришь! Надо делом заниматься, тогда и людей бранить не станешь, не за что» [1, с. 327] (Курсив мой. – Е.У.).

Мотив «обыкновенности» последовательно развит в романе. В начале романа героя можно назвать идеалистом – характером, интересовавшим Гончарова на протяжении всего творчества [7, c. 3]. Е.А. Краснощекова подчеркивает, что «гончаровский идеалист – явление временное (рождён в дворянской среде со всеми её привилегиями) и вечное (отражает присущие человеку духовные потенции)» [2, c. 75]. Александру предстоит пройти испытание обыкновенными житейскими обстоятельствами: «Писатель погружает его в реальные, а не мечтательные отношения чиновничьей службы, журнальной литературы, родственных связей с дядюшкой и более всего – любви» [6, c. 31]. В стремлении стать столь же успешным, как дядя, Александр неустанно следит за его жизнью: молодой человек «постоянно сравнивает себя с ним», но постепенно приходит к выводу, что «не может «сравнивать себя» с дядей, поскольку Петр Иванович «является исполином в сравнении с ним»» [3, c. 44].

В эпилоге Александр предстает уже не просто обыкновенным человеком («пополнел, оплешивел, стал румян» [1, c. 462]) – он омертвел душой. По справедливой мысли М.Б. Лоскутниковой, «если в самом Петре Ивановиче живые чувства не угасли, то его насаждаемые «уроки» произвели в сердце и в сознании племянника разрушительно-опустошающее действие» [4, c. 111].

Таким образом, мотивы ценностной ориентации, а также «стремления в столицу» и «обыкновенности» являются мотивной основой романа. Гончарову интересен нарождающийся тип «делового» человека – с его трезвым умом, осознанным отношением к любого рода человеческим контактам и привязанностям. Одновременно писатель разоблачает романтическую поверхностность у «искателей фортуны» и ее нежизнеспособность.

Сharacter (The type) of «business» men and the motive basis in I.A. Goncharov’s novel «Odinary History»

Umanskaya E.V.
undergraduate of 2 course of the Moscow City University, Moscow

Research supervisor:
Loskutnikova Maria Borisovna,
Docent of the Department of the Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Docent

Annotation. The article shows the roles and significance of the motives of value orientations, «the desire for the capital» and «ordinaryness» in the development of images of «business» people – Peter and Alexander Aduev. Aduev-eldest manages to keep his living soul alive. But the reducing life to calculation, declared by him, had a devastating effect on the younger Aduev and led the last one unable to deeply comprehend the life to the death of the soul.
Keywords: literary image, type of «business» person, motiv.


  1. Гончаров И.А. Обыкновенная история. Роман в четырех частях // Гончаров И.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 1. СПб: Наука, 1997. С. 172-470.
  2. Краснощекова Е.А. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб.: Пушкинский фонд, 2012. 492 с.
  3. Лоскутникова М.Б. Композиционно-стилистические особенности романов И.А. Гончарова // Материалы V Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова: Сб. ст. русских и зарубежных авторов. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2012. С. 37-48.
  4. Лоскутникова М.Б. Мотив Другого в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история» // Русистика и компаративистика: сб. науч. ст. Вып. IX. М.: МГПУ, 2014. С. 99-115.
  5. Лоскутникова М.Б. Семантика «обыкновенного» и «необыкновенного» в романе И.А. Гончарова «Обрыв» (сюжетный «треугольник» Райский – бабушка – Вера) // Пушкинские чтения-2019: Художественные стратегии классической и новой словесности: жанр, автор, текст. СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2019. С. 216-224.
  6. Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров-романист и художник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 175 с.
  7. Отрадин М.В. Проза И.А. Гончарова в литературном контексте. СПб.: изд-во С.-Петерб. ун-та, 1994. 168 c.
  1. Goncharov I.A. Odinary history. Novel in Two Parts // Goncharov I.A. Complete Set of Works and Letters: In 20 t. T. 1. SPb: Nauka, 1997. Page: 172-440.
  2. Krasnoshhekova E.A. Ivan Aleksandrovich Goncharov: World of Creativity. SPb.: Pushkin Fund (Pushkinsky fond), 2012. 492 pages.
  3. Loskutnikova M.B. Composition and Stylistic Features of I.A. Goncharov’s Novels // Papers of V International Scientific Conference for the 200th Anniversary of I.A. Goncharov. Ulianovsk: Promotion Technology Corporation (Corporatsia tehnologiy prodvizheniya), 2012. Page: 37-48.
  4. Loskutnikova M.B. The motive of the Other in the novel by I.A. Goncharova «An Ordinary History» // Russistics and Comparative Studies: collection of articles. scientific. Art. Issue IX. M .: MGPU, 2014. Page. 99-115.
  5. Loskutnikova M.B. Semantics of the «ordinary» and «extraordinary» in the Goncharov’s novel «Obriv» (story «triangle» Raiskyi – grandmother – Vera) // Pushkinskiye reading – 2019: Artistic strategies of classical and new genre, author, text. Spb.: LGU im. A.S. Pushkina, 2019. Page: 216-224.
  6. Nedzveckii V.A. I.A. Goncharov – novelist and artist. M.: Izd-vo Mos. Univ., 1992. Page: 175.
  7. Otradin M.V. Goncharov's prose in the literary context. SPb.: Izd-vo S.-Peter. Univer., 1994. Page: 168.