Аннотация. В статье рассматривается роль мотива «мечтаний» в романе Гончарова «Обыкновенная история» при создании образа Александра Адуева: в ходе анализа стилистической маркировки мотива выявлены смысловые акценты в характерологии персонажа, связанные с разрушением иллюзий в сознании Адуева-младшего и проявлениями его эгоизма. Делается вывод об авторской сосредоточенности на экзистенциальной проблематике, раскрывающей вопросы о внутренней сущностной цельности человека.

Ключевые слова: Мотив, литературный характер, авторская задача.

Корпус исследований по романному наследию Гончарова представлен именами Е.А. Краснощековой [4], В.А. Недзвецкого [8], Н.И. Пруцкова [9], А.Г. Цейтлина [10]. Подробно со стороны архитектонической организации исследованы романы «Обломов» и «Обрыв» (см., например, [5]). При этом мотивная основа романа «Обыкновенная история» остаётся ещё мало изученной и представляет собой актуальный научный интерес.

Мотив в данной статье, вслед за М.Б. Лоскутниковой, «понимается как сосредоточенность автора на проблемно-тематической конкретике в изображении героя или взаимосвязи героев, что в свою очередь проявляется в композиционно-стилистической пульсации мотива» [5, с. 113].

Цель исследования состоит в том, чтобы продемонстрировать роль мотива «мечтаний» в романе «Обыкновенная история» при изображении Александра Адуева: выявить, как автор расставляет смысловые акценты в характерологии персонажа, показывая поэтапное разрушение иллюзий в сознании Адуева-младшего и высвечивая эгоизм и тщеславие в его образе.

В ходе сюжетного действия в романе «Обыкновенная история» Гончаров даёт разноплановую стилистическую маркировку мотива, которая помогает обнаружить проблемные линии в различных сферах жизни Александра: профессиональной, бытовой, социальной, личной. Выводя персонажа на романную сцену, писатель изображает Адуева-младшего молодым человеком, окончившим юридический факультет в губернском университете и поставленным перед выбором своей дальнейшей судьбы и дворянской службы. Отдавая предпочтение статской карьере, Александр идёт за своими иллюзиями о столичной жизни: ему «стал тесен домашний мир», его «манило вдаль [в Петербург] <…> там мелькали обольстительные призраки» [1, с. 179]. По замечанию В.А. Недзвецкого, «Адуев-младший покидает воплощенный в Грачах и переставший его удовлетворять традиционный способ (уклад) бытия» [5, с. 28]. Персонаж считает себя далеким от простых провинциальных нравов: «природу, ласки матери, благоговение няньки и всей дворни, мягкую постель, вкусные яства <…> он [Александр] весело менял на неизвестное» [1, с. 179].

Обозначая в речи повествователя сферы жизни, в которых Александр надеется достичь успеха, Гончаров вводит прямую маркировку мотива «мечтаний»: персонаж «мечтал о колоссальной страсти <…>, мечтал <…> о пользе, которую принесет отечеству, <…> мечтал о славе писателя» [1, с. 179-180]. Автор показывает потребность Адуева-младшего во всеобщем признании и показном уважении: в любви Александру важны «громкие подвиги», в служебной и творческой деятельности – почет, известность [1, с. 179].

Актуализируя мотив «мечтаний», писатель использует семантику современного ему значения глагола «мечтать», определенного в словаре В.И. Даля так: «играть воображением, предаваться игре мыслей, воображать, думать, представлять себе то, чего нет в настоящем»; «мечтателем» назван человек, «кто сам о себе высокого мнения» [3]. Указанные качества воплощены в образе Александра, характер которого сформировался под влиянием матери, вырастившей сына в атмосфере обожания и поклонения, из-за чего в персонаже развились «преждевременные сердечные склонности» и «доверчивость до излишества», «это же <…> расшевелило в нем и самолюбие» [1, с. 180]. Художник вкладывает в уста повествователя мысль об отсутствии гармонии в развитии свойств характера Адуева: чрезмерность материнской «нежности» не подготовила Александра к борьбе «с тем, что ожидало его и ожидает всякого впереди» [1, с. 180].

Начиная со второй главы, Гончаров актуализирует оппозицию эмоцио – рацио, выводя в роман образ Петра Иваныча, дяди Адуева, чьи главные ценности – «прагматизм, рационализм и расчетливость», «свобода от Другого и экономическая самостоятельность» [2, с. 286]. Смысловой полис «эмоцио» воплощается в характеристиках Александра, который, приехав в Петербург, ходит по городу «в мечтах»: перед ним «замелькали надежды», он «мечтал о благородном труде, о высоких стремлениях» [1, с. 206]. В диалогах дяди и племянника многократно подчёркнута искусственность и иллюзорность взглядов Адуева-младшего, его суждения представляют собой готовый набор высказываний, он говорит о себе: «во мне кипело желание <…> осуществить <…> надежды, которые толпились», «меня влекло неодолимое стремление», «жажда благородной деятельности» и многое др. [1, с. 208, 213, 220]. Петр Иваныч, человек деловой и практичный, по эмоциональной речи и возвышенным взглядам племянника сразу угадывает его натуру: «ты, должно быть, мечтатель, а мечтать здесь некогда» [1, с. 208]. Как свидетельствуют комментаторы романа, «слово «мечтатель» ни в 1830-е, ни в 1840-е гг. не воспринималось нейтрально и связывалось с вполне определенной литературной традицией, давшей ряд образов «мечтателей» [1, с. 761]. Художник, развивая мотив «мечтаний», вкладывает в уста Петра Иваныча мысль о том, что идеалистичность представлений персонажа не соответствуют петербургскому понятию «дело делать» [1, с. 209].

Гончаров поэтапно показывает, как Александр, столкнувшись с реальными условиями жизни, разочаровывается в своих «мечтаниях»: сначала в связи со статской карьерой, затем в любовной сфере и, наконец, в писательской деятельности. Последовательно рассмотрим эти этапы.

Поступая на службу, Адуев-младший, «мечтал <…> о проектах» государственного масштаба, но став «одною из пружин машины», Александр осмысливает заурядность карьерного положения и начинает сомневаться в своих надеждах: «неужели и во всем так? ужели я ошибался» [1, с. 226, 228]. Петр Иваныч находит племяннику «литературное занятие», но мысль о том, чтобы писать «о сельском хозяйстве», как и статская карьера, больше не прельщают персонажа, молодой человек желает любви: «любви, любви жажду!» [1, с. 229, 232]. Автор демонстрирует приоритеты персонажа: чувства для Александра – первостепенны, любовь для него – «лучшая <…> мечта» [1, с. 235]. В диалоге с Петром Иванычем Адуев-младший «с торжественной улыбкой, с сияющим взором» рассказывает о возлюбленной, при этом, племянник настолько «счастлив», что даже в разговоре с дядей погружается «в мечту о Надиньке» [1, с. 236-237]. Уверенность Адуева-младшего в искренности и неподдельности взаимоотношений с девушкой и сильные эмоциональные переживания, понимаются персонажем как вдохновляющая сила: он «погружался в свои мечты о Надиньке, потом в творческие мечты» [1, с. 267]. Писатель акцентирует внимание на том, что в сознании персонажа властвуют фантазии: он «воображал <…> себе» жизнь [1, с. 264, 385]. Впоследствии дядя наставляет племянника: «зачем же ты воображал, чего не бывает? <…> ты до сих пор хотел жить такою жизнию, какой нет» [1, с. 307].

В любовной истории Адуева-младшего, связанной с Юлией Тафаевой, автор показывает, что Александр переосмысливает свою мечту «о колоссальной страсти»: теперь персонаж «мечтал» о любви «сознательной, разумной, но вместе сильной»; до отношений с новой возлюбленной Адуеву-младшему «и не мечталось о такой полноте искренних, сердечных излияний» [1, с. 360, 367]. Племянник тщательно скрывал от дяди свои чувства к Юлии, боясь как бы тот «не разыграл с ним [Александром] опять какой-нибудь сцены», но сам обнаруживает ошибочность в своих «теплых верованиях в любовь»: «он <…> дошел до заключения, что <…> охладел, не любит» Юлию [1, с. 228, 367-368, 378]. В линии Александр – Лиза автор усугубляет эгоистическое и пользовательское отношение молодого человека к жизни: его «прежние мечты» не сохраняют в себе ничего чистого и светлого, он «разобрал» чувство к девушке «от источника до самого конца» и пришел к выводу, что им движет «животное чувство» [1, с. 398, 403, 405].

Писатель показывает утрату Александром идеалов сначала в сфере любовных взаимоотношений, а затем и дружеских: он встречает «холодное забвение в дружбе», что связано в первую очередь с его «мечтательной» оценкой этого явления [1, с. 236]. Два друга, воспитывавшиеся в провинциальной среде и учившиеся в одном университете, по-разному раскрылись в Петербурге: Поспелов, ставший успешным на службе и живущий «как дядюшка» персонажа, сочувственно замечает, что Александр «всё <…> такой же мечтатель!» [1, с. 317].

Мечтания Александра о службе, любви, дружбе не воплотились в жизнь, и у него остается «одна светлая надежда» – «почетное назначение» к творчеству, но и ей не суждено сбыться [1, с. 333-334]. В комментарии сотрудника журнала, в который дядюшкой Александра была отправлена повесть Адуева-младшего, автор рецензии называет причины «фальшивого взгляда» персонажа на мир и его мнимого чувства призвания к творчеству – это «самолюбие, мечтательность, преждевременное развитие сердечных склонностей» [1, с. 341-342]. Писатель использует точный повтор из характеристики персонажа, данной в первой главе, заостряя внимание на Адуева-младшего. Оценка Александром собственных стремлений начинает приближаться к дядиному мнению: раньше для персонажа мечта мыслилась как достижимый идеал, но теперь она воспринимается им в словарном значении – «пустая, несбыточная выдумка» [4, с. 330]. Характеризуя свою творческую неудачу, Александр риторически спрашивает: «ужели и это мечта?..» [1, с. 343].

На протяжении всего первого периода жизни в Петербурге «самолюбие» Адуева-младшего «страдало» из-за «стычек розовых его мечтаний с действительностью» [1, с. 231]. Гончаров показывает слом в миропонимании Александра, который, анализируя былые представления о жизни, по-новому рассматривает свои «мечты»: «почет» от чинов и званий «не греет <…> сердце», «любовь <…> он знает наизусть», в дружбе «все изведано», «высокое поэтическое назначение изменило» [1, с. 389-390]. При этом писатель высвечивает проблему эгоизма и тщеславия в образе Адуева-младшего, сопряженную с категориями сравнения Я – Другой: в первой главе романа в уста повествователя вложена мысль о том, что «самолюбие само по себе только форма; всё будет зависеть от материала, который вольешь в нее» [1, с. 180]. Автор показывает, что для персонажа счастье без «иллюзий, надежд, доверчивости к людям, уверенности в самом себе» недостижимо: Александр, не воплотив «ни одной мечты, ни одной розовой надежды», решает, что «всё химера, <…> фантасмагория, обман» [1, с. 389-390, 418]. По замечанию М.Б. Лоскутниковой, для Адуева-младшего «существует только его Я и нет и не может быть места для Другого» [5, с. 111]. Александр, осознав условность своего первенства в деревне и тщетность стараний доказать, что он «особое существо, <…> необыкновенный человек», сам ставит себе диагноз: «человек счастлив заблуждениями, мечтами и надеждами» [1, с. 308, 418].

Гончаров показывает, как Адуев-младший, желая претворить в реальность ощущения своей уникальности и пребывая «в пустых, бесплодных мечтах», отказывается отстаивать свой избранный, хотя и ложный, жизненный путь [1, с. 341]. Вернувшись в дом матери, Александр переосмысливает жизнь: отпустив «много надежд», миновав «много <…> желаний», утратив «иллюзии», персонаж решает вновь отправиться в Петербург [1, с. 449]. В послании к Лизавете Александровне сын пишет: «к вам приедет не сумасброд, не мечтатель, не разочарованный, не провинциал, а просто человек, каких в Петербурге много» (Курсив мой. – М.В.) [1, с. 449-450]. По словам тетушки, в своем письме к ней Адуев-младший «растолковал себе жизнь», явился «прекрасен, благороден, умен», но оказалось, что это «было только на словах, <…> а не на деле» [1, с. 467].

В эпилоге автор показывает, что Александр, отказавшись от своих «мечтаний», утратил возможность сохранения своей сущности. В отличие от дяди, который «сам нашел себе дорогу», персонаж идет «по следам» Адуева-старшего: «дядюшка правду говорит, что эта глупая мечтательность» [1, с. 450, 463, 467]. Адуев-младший становится безличной копией Петра Иваныча: бездушным, механическим человеком.

На протяжении всего романа авторские усилия нацелены на разработку мотива «мечтаний» и сопряжены с выявлением эгоизма в образе Александра Адуева и последовательным разрушением иллюзий в сознании персонажа. Гончаров обращается к многократной стилистической маркировке мотива, показывая при этом спектр субъектных оценок. В речи повествователя, голос которого близок сознанию Александра Адуева, слово «мечта», однокоренное ему «мечтания» и синонимичные «жажда», «надежды», «стремления», а также глагольные формы «мечтал» «мечталось» характеризуют жизненные установки персонажа. К указанному ряду примыкают словосочетания «обольстительные призраки», «неодолимое стремление», «отрадная мысль». Слово «мечтательность», сочетание «бесплодные мечты» и номинация «мечтатель» как качественная негативная оценка невысоких творческих способностей Адуева-младшего звучат в высказываниях Петра Иваныча, Поспелова, рецензента из журнала и, в итоге, самого Александра. Перенимая дядин взгляд на мир, персонаж характеризует свои прежние «желания» как «иллюзии», а применительно к своей жизни использует слова «заблуждения» и «воображать». В результате мотив «мечтаний» становится сквозным в романе – развивается на протяжении всего повествования, задавая векторы внутренних и внешних конфликтов в различных сферах жизни персонажа, связанных с экзистенциальной проблематикой и постановкой вопроса о внутренней сущностной цельности человека.

The motive of «reverie» in I.A. Goncharov's novel «Ordinary History»: Alexander Aduev

Vasilieva M.V.,
bachelor of 2 course of the Moscow City University, Moscow

Research supervisor:
Grebenshchikov Yuri Yuryevich,
assistants of the Department of Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University

Annotation. The article considers the role of the motif of «reverie» in Goncharov's novel «Ordinary History» when creating the image of Alexander Aduev: during the analysis of the stylistic marking of the motif, semantic accents in the character were revealed associated with the destruction of illusions in the mind of Aduev Jr. and manifestations of his selfishness. The conclusion is made about the author's focus on existential problems, which reveals questions about the internal essential integrity of a person.
Keywords: Motive, literary character, author's task.


  1. Гончаров И.А. Обыкновенная история // Гончаров И.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. СПб.: Наука, 1997. Т. 1. С. 172-469.
  2. Гребенщиков Ю.Ю. Образы «уголок» и «гнездо» в романах И.А. Гончарова и И.С. Тургенева 1850-х годов // Материалы VI Международной научной конференции, посвящённой 205-летию со дня рождения И.А. Гончарова. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2017. С. 283-290.
  3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2. СПб.; М.: Цитадель, 1998. 2030 с. [Репринтное воспроизведение издания 1912-1914 гг.] URL: http://www.agape-biblia.org/books/Book05/P099.HTM (дата обращения: 05.12.2020).
  4. Краснощекова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. СПб.: Пушкинский фонд, 1997. 492 с.
  5. Лоскутникова М.Б. Архитектонический строй романа «Обрыв»: сквозные и локальные мотивы // Материалы VI Международной научной конференции, посвящённой 205-летию со дня рождения И.А. Гончарова. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2017. С. 113-121.
  6. Лоскутникова М.Б. Мотив Другого в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история» // Русистика и компаративистика. Вып. IX. М.: МГПУ, 2014. С. 99-115.
  7. Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров – романист и художник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 175 с.
  8. Недзвецкий В.А. Романы И.А. Гончарова. М.: Изд-во Моск. ун-та; Просвещение, 1996. 112 с.
  9. Пруцков Н.И. Мастерство Гончарова-романиста. М.; Л.: АН СССР, 1963. 230 с.
  10. Цейтлин А.Г. И.А. Гончаров. М.: Изд-во АН СССР, 1950. 491 с.
  1. Goncharov I.A. A Common Story // Goncharov I.A. Complete collection of works and letters: In 20 t. St. Petersburg: Science, 1997. T. 1. Page: 172-469.
  2. Grebenshchikov Y.Y. Images of the «corner» and «nest» in the novels of I.A. Goncharov and I.S. Turgenev of the 1850s // Materials of the VI International Scientific Conference dedicated to the 205th anniversary of the birth of I.A. Goncharov. Ulyanovsk: Promotion Technology Corporation, 2017. Page: 283-290.
  3. Dal V.I. An interpretive dictionary of the living Great Russian language: In 4 vols. T. 2. St. Petersburg; Moscow: Citadel', 1998. 2030 pages. [Reprint reproduction of the edition 1912-1914] URL: http://www.agape-biblia.org/books/Book05/P099.HTM (date of the address: 05.12.2020).
  4. Krasnoshchekova E.A. I.A. Goncharov: The world of creativity. St. Petersburg: Pushkin Foundation, 1997. 492 pages.
  5. Loskutnikova M.B. The architectonic system of the novel «The Precipice»: end-to-end and local motifs // Materials of the VI International Scientific Conference dedicated to the 205th anniversary of the birth of I.A. Goncharov. Ulyanovsk: Promotion Technology Corporation, 2017. Page: 113-121.
  6. Loskutnikova M.B. Motive of the Other in the novel «Common Story» of I.A. Goncharov // Russian philology and comparative studies. Is. IX. Moscow: MСU, 2014. Page: 99-115.
  7. Nedzvetsky V.A. I.A. Goncharov – novelist and artist. Moscow: MSU, 1992. 175 pages.
  8. Nedzvetsky V.A. Novels by I.A. Goncharov. Moscow: MSU; Education, 1996. 112 pages.
  9. Prutskov N.I. Goncharov’s skill as a novelist. Moscow; L.: USSR Academy of Sciences, 1963. 230 pages.
  10. Zeitlin A.G. I.A. Goncharov. Moscow: USSR Academy of Sciences, 1950. 491 pages.