Аннотация. В статье рассмотрены категории лексического времени, раскрыта сущность такого явления, как темпоральность, и на примере художественного текста продемонстрировано соотношение семантики времени и способов ее выражения внутри функционально-смыслового поля. Особое внимание уделено словам, не имеющим лексического значения времени (синтаксемам с относительным временным значением и некоторым частицам), однако оказывающимся информативно достаточными для передачи временных отношений в составе предложения.

Ключевые слова: темпоральность, лингвистическое время, лексическое время, междисциплинарность.

Функционально-семантическая интерпретация времени является одной из самых актуальных в современной лингвистике и современном литературоведении. Суть ее заключается в том, что идея времени в языке имеет совокупность грамматических способов своего выражения, объединяющихся в функционально-семантическое поле, и воплощается в категориях темпоральности, таксиса, хронотопа, аспектуальности, временной локализованности и временного порядка.

А.В. Бондарко описывает темпоральность так: «Темпоральность – это функционально-семантическая категория, отражающая восприятие и осмысление человеком времени обозначаемых ситуаций и их элементов по отношению к моменту речи говорящего или иной точке отсчета; базирующееся на данной семантической категории функционально-семантическое поле, охватывающее группировку грамматических (морфологических и синтаксических), лексических, а также комбинированных (лексико-грамматических, грамматически-контекстуальных и других) средств того или иного языка, используемых для выражения различных вариантов данной семантической категории» [2, с. 5].

Семантический потенциал темпоральной лексики проявляется в способности определять длительность, отдаленность, повторяемость, одновременность событий.

Лексическое время – это совокупность способов выражения временных отношений с помощью специальной темпоральной лексики. Т.А. Лисицына считает, что «в системе лексического времени своеобразно преломляются связи объективного времени с категорией пространства, количества, качества, ритма, темпа, меры, нормы» [5; с. 13].

Выразительные возможности лексического времени гораздо богаче, чем возможности времени грамматического, потому что одной только глагольной формы обычно оказывается недостаточно, чтобы произвести сдвиг временной ориентации, и нуждается в поддержке со стороны темпоральных средств контекста.

Как показывают работы А.В. Бондарко, М.В. Всеволодовой, Т.Е. Шаповаловой компонент лексическое время в современном русском языке может быть выражен различными частями речи, например:

  • именем существительным (час – ; вечер – ; неделя – ; год – );
  • именем прилагательным (завтрашний доклад – ; сегодняшнее утро – ; прошлогодняя листва – );
  • наречием (вчера – ; иногда – ; никогда – ).

Также словами, не имеющими лексического значения времени, – так называются синтаксемы с относительным временным значением, которые участвуют в передаче временного соотношения ситуаций, явлений, событий, не изменяя предикативной основы предложения. Другими словами, в позиции темпоральных единиц выступают существительные, значение которых кажется на первый взгляд несовместимым со значением времени. Но, взаимодействуя с лексическими единицами, характеризующими семантику временной протяженности, подобные слова образуют предложно-падежную форму, информативно достаточную для передачи временных отношений в составе предложения: «Во время этой последней штуки отворилась дверь, и Агафья, толстая служанка г-жи Красоткиной, рябая баба лет сорока, показалась на пороге, возвратясь с базара с кульком накупленной провизии в руке» [4; с. 560].

Такие существительные, как время, момент, минута, час, день, период, пора и другие относятся к так называемым метасловам. Подобные слова находятся в положении между знаменательными лексемами и служебными. Не став в полной мере предлогами, они используются в речи в качестве предлогов. Совмещая свойства служебных и знаменательных классов слов, они, по мнению В.В. Бабайцевой, могут нести двойную, а иногда и тройную лексико-грамматическую нагрузку. Как знаменательные слова, они обладают номинативным значением, а как служебные слова, являются выразителями отношений [1; с. 258]. Только в сочетании с лексическими единицами, обладающими значением временной протяженности, они способны выражать темпоральные отношения в структуре предложения.

Данные конструкции обретают обобщенную семантику – отношения очередности, следования, одновременности, совпадение событий в реальной действительности, – только в составе предложения. Сам термин относительное время обозначает отношение к чему-либо и предполагает отношения одновременности или разновременности событий в пределах созданной конструкции. В качестве единиц измерения времени функционируют существительные, не обладающие временным значением, не содержащие в своем составе семы «время». При помещении таких имен в предложение, выражающее временные отношения, происходит наложение семантики конструкции на их лексическое значение, закладывая в него сему темпоральности. В результате такого приращения к их семантике данные существительные предстают в качестве образных единиц измерения времени: «Аделаида Ивановна, тотчас же после увоза, мигом разглядела, что мужа своего она только презирает и больше ничего» [4; с. 10]. Существительное содержит в себе информацию об определенных событиях, уточняющих сюжетную линию.

Относительное время предполагает сопоставление двух или более событий, следовательно, подразумевается наличие не менее двух действий. Основное временное значение при этом обычно выражено глаголом-сказуемым, добавочное же может быть представлено синтаксемой с относительным временным значением. Способность таких синтаксем передавать темпоральную семантику объясняется тем, что в их состав входят предлоги, сохранившие свое значение, и слова с семой «действие», «событие», «процесс».

В качестве именного компонента словоформы с относительным временным значением может выступать конкретное имя существительное, называющее:

  1. Конкретный предмет: «– Но вы не можете же меня считать за девочку, за маленькую-маленькую девочку, после моего письма с такою глупою шуткой!» [4; с. 198]. Под воздействием предлога после существительные, которые обозначают предметы, занимают позицию имен действий и теряют свою конкретность.
  2. Природное явление: «Приехав тогда с ней в дождь и слякоть, он, промокший и испуганный, сел на диван и уставился на нее молча, с робкою просящею улыбкой» [4; с. 603].
  3. Лицо, действия которого соотносятся с какими-либо событиями: «Две младшие дочери в храмовой праздник, али отправляясь куда в гости, надевали голубые или зеленые платья, сшитые по модному, с обтяжкою сзади и с аршинным хвостом, но на другой же день утром, как и во всякий день, подымались чем свет и с березовыми вениками в руках выметали горницы, выносили помои и убирали сор после постояльцев» [4; с. 445].

Любое действие протекает во времени, следовательно, любое слово, обозначающее процесс, может указывать на промежуток времени, а именные компоненты синтаксем с относительным временным значением имеют характер дополнительного, «опредмеченного» события. В таком случае отношения предшествования, одновременности или следования выступают как временная локализация основного действия.

Частица также обладает определенными смысловыми оттенками в предложении: она указывает на временной детерминант, соотнося его с той частью фразы, где сосредотачивается его предикативный центр. Роль такой частицы заключается в том, что она не только соотносит темпоральный распространитель и глагол-сказуемое, но и разграничивает их: «И только после нескольких разов и наставления самого Михаила Макаровича догадались, что надобно обращаться с ответами лишь к Николаю Парфеновичу» [4; с. 538-539]. Частица только употребляется для указания на то, что рассматриваемый срок оценивается говорящим как более поздний, чем предполагалось. – «Ему вы очень нужны, именно теперь» [4; с. 813]. Частица именно является средством выделения обстоятельства, при котором происходит единичное действие, а также служит показателем дополнительной предикации в предложении.

Частицы даже, и даже предупреждают о наличии дополнительного высказывания: «Может быть, мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в силах, над слезами человеческими будем смеяться» [4; с. 829]; «Тут, главное, можно осадить и в прах разбить торжествующего романиста подробностями, теми самыми подробностями, которыми всегда так богата действительность и которые всегда, как совершенно будто бы незначащая и ненужная мелочь, пренебрегаются этими несчастными и невольными сочинителями и даже никогда не приходят им в голову» [4; с. 774]. Они подчеркивают высокую степень предикативного проявления признака путем указания на временное отношение, на которое вопреки ожиданиям он распространяется.

Частица и акцентирует наличие добавочного сообщения, употребляясь для усиления значения синтаксемы, перед которой стоит: «Потом уже, и после многих даже лет, иные разумные иноки наши, припоминая весь тот день в подробности, удивлялись и ужасались тому, каким это образом соблазн мог достигнуть тогда такой степени» [4; с. 355-356].

По замечанию И.А. Нагорного, частицы «оказывают существенное влияние на смысловое поле предложения и не могут быть изъяты без ущерба для семантического пространства предикативного знака» [6; с. 24].

Если необходимо при обозначении какого-либо отрезка времени подчеркнуть его продолжительность, то употребляется частица уже: «Затем уже утром понадобилось почему-то все дружеское участие и помощь самой г-жи Красоткиной, которая при этом случае могла кого-то о чем-то попросить и оказать какое-то покровительство» [4; с. 555-556].

Оттенок точности, определенности присущ частицам как раз, ровно: «Но нашлись там как раз в то время и еще несколько мальчиков, с которыми он и сошелся: одни из них проживали на станции, другие по соседству, – всего молодого народа от двенадцати до пятнадцати лет сошлось человек шесть или семь, а из них двое случились и из нашего городка» [4; с. 552]; «Кажется, было ровно восемь часов вечера, когда наш прокурор, Ипполит Кириллович, начал свою обвинительную речь» [4; с. 742]. Частица ровно подчеркивает точность в определении времени.

Сочетание частицы даже с временным семантическим союзом когда способствует появлению у синтаксической единицы уступительно оттенка значения. Об этом свидетельствует возможность замещения этого союза семантическим уступительным союзом хотя без изменения семантики отношений: «Как тысячи вещей припоминаются иногда бессознательно, даже когда казнить везут... во сне припомнился» [4; с. 691]; «Даже когда он волновался и говорил с раздражением, взгляд его как бы не повиновался его внутреннему настроению и выражал что-то другое, иногда совсем не соответствующее настоящей минуте» [4; с. 75].

Таким образом, роль частицы в выражении темпоральной семантики заключается в усилении значимости какого-либо члена предложения, в актуализации имплицитных смыслов.

Лингвистическое художественное время сложно и многомерно, в нем реализуются научные понятия и наивные представления. Изучая различные аспекты этой категории в междисциплинарном контексте, исследователи рассчитывают полностью освятить данную проблему.

Roman F.M. of Dostoevsky «Brothers of Karamazov»: on the issue of artistic temporality

Barkova D.A.,
undergraduate of 1 course of the Moscow City University, Moscow

Research supervisor:
Smirnova Alfia Islamovna
Head of the Department of Russian Literature, Institute of Humanities of the Moscow City University, Doctor of Philology, Professor

Annotation. The article discusses the categories of lexical time and reveals the essence of such a phenomenon as temporality. The correlation between time semantics and the ways of its expression within the functional-semantic field is demonstrated by the example of a literary text. Special attention is paid to words that do not have the lexical meaning of time (syntaxes with a relative time value and some particles), but still are capable to express time relationships in the sentence.

Keywords: temporality, linguistic time, lexical time, functional-semantic field, interdisciplinarity.


  1. Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматике русского языка. М.: Дрофа, 2000. 638 c.
  2. Бондарко А.В. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1990. 262 с.
  3. Всеволодова М.В. Способы выражения временных отношений в русском языке. Москва: Изд-во Моск. ун-та, 1975. 283 с.
  4. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы: роман. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2016. 832 с.
  5. Лисицына Т.А. Лексика с временным значением в современном русском языке. Уфа: Аэтерна, 1976. 128 с.
  6. Нагорный И.А. Выражение предикативности в предложениях с модально-персуазивными частицами. Барнаул, 1998. 130 с.
  7. Шаповалова Т.Е. Категория синтаксического времени в русском языке. М.: Моск. пед. ун-т, 2000. 151 с.
  1. Babaitseva V.V. The phenomena of transition in the grammar of the Russian language. M .: Bustard, 2000. 638 pages.
  2. Bondarko A.V. Functional Grammar Theory: Temporality. Modality. L .: Science: Leningrad. Department, 1990. 262 pages.
  3. Vsevolodova M.V. Ways of expressing temporary relationships in Russian. Moscow: Moscow Publishing House. University, 1975. 283 pages.
  4. Dostoevsky F.M. Brothers Karamazov: a novel. St. Petersburg: ABC, ABC-Atticus, 2016. 832 pages.
  5. Lisitsyna T.A. Vocabulary with a temporary meaning in modern Russian. Ufa: Aeterna, 1976. 128 pages.
  6. Nagorny I.A. An expression of predicability in sentences with modal-persuasive particles. Barnaul, 1998. 130 pages.
  7. Shapovalova T.E. Category of syntactic time in Russian. M .: Mosk. ped Univ., 2000. 151 pages.