Аннотация: В статье анализируется рассказ В.П. Астафьева «Из тихого света. Попытка исповеди» в контексте жанровой традиции исповедального рассказа, раскрывается влияние религиозно-философских взглядов писателя на формирование художественного мира произведения и его образной специфики.
Ключевые слова: исповедальный рассказ, жанр литературной исповеди, духовно-нравственные ценности, религиозно-философское мировоззрение.
В 90-е годы ХХ века в творчестве В.П. Астафьева наступает новый период, связанный с усилением религиозно-православной составляющей творчества писателя. В произведениях этого периода прослеживается продолжение классических традиций русской литературы, восходящих к христианской этике: внимание к морально-нравственным проблемам, поиск истины, эстетического идеала и жизненной правды. Исследователи Л.В. Соколова, Н.В. Ковтун, Г.А. Хакимова и др. отмечают идейно-философскую связь произведений В.П. Астафьева с русской религиозной мыслью начала ХХ века, получившей развитие в работах философов Н.А. Бердяева, В.Г. Флоровского, Г.П. Федотова, И.А. Ильина, раскрывающих особенности религиозности русского человека и идеи богоискания в русской душе. Астафьеведы А.Н. Кузина, В.Я. Курбатов, М.С. Руденко, И.А. Есаулов, П.А. Гончаров отмечают в творчестве писателя духовно-нравственное христианское начало, сформировавшееся под влиянием традиций русской классической литературы: Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, И.А. Бунина, М.М. Пришвина. Исследователь Э.Л. Британ называет творчество Н.В. Гоголя художественным ориентиром и «духовным предтечей трагического в творчестве В.П. Астафьева» [2, с.157-165], произведения которого, как и писателя-классика, отмечены, с одной стороны, отчаянием и безнадежностью, с другой – риторичностью, размышлениями о судьбе отечества и верой в будущее России. В.П. Астафьев, следуя художественным традициям Ф.М. Достоевского, затрагивает проблему острых социальных противоречий и поднимает тему поиска веры и духовного возрождения человека. На художественное мироощущение современного писателя повлияло творчество И.А. Бунина, их объединяет любовь к отечеству и переживание за его будущее. Э.Л. Британ называет Астафьева продолжателем бунинских традиций, отмечая его «молитвенное отношение к слову», художественное погружение в миросозерцание Божественного бытия.
Феноменальность творчества В.П. Астафьева заключается, по словам О.Ю. Золотухиной, в духовно-религиозном поиске писателя, тесно связанном с художественным отражением в его произведениях «социальных и мировоззренческих процессов» [5, с.24]. Исследователь связывает сложность религиозных исканий писателя с духовным противостоянием богоборчества и богоискания в его мировоззрении. Астафьев верит в морально-нравственные законы бытия, соблюдение которых является источником духовной силы человека, основой преодоления земных тягот и невзгод .
Для творчества В.П. Астафьева характерны лирическая открытость, исповедальность, стремление к правде, осмысление «болевых точек» современности. П.А. Гончаров отмечает, что выбранная писателем «особая манера повествования («лиризованный» сказ) связывает его с господствующей в «лирической» прозе «исповедальностью» [4, с.46].
В 1997 году издается последнее произведение писателя «Из тихого света», жанр которого автор определил как «попытка исповеди». Этим произведением завершается последнее прижизненное собрание сочинений писателя, основу которого, по словам автора, составляют «давно в столе лежавшая рукопись «Попытка исповеди» и отрывки из ранних повестей и рассказов [1, с.731]. Анализируемый рассказ имеет четыре даты создания: 1961, 1975, 1992 и 1997 годы. Редакции текста «исповеди» 1961, 1975 и 1992 годов нигде не публиковались до 1997 года, а последняя редакция 1997 года была написана после преждевременной смерти дочери Ирины и содержит внутренние монологи у могилы «родного дитя».
Базовой формой исповедального жанра является исповедь, с помощью которой раскрывается внутренний духовный мир героя-повествователя.
Православный христианский катехизис святителя митрополита Московского Филарета (Дроздова) определяет исповедь как таинство православной церкви, в котором человек, искренне исповедующий свои грехи, просит прощение за них, и «от священника невидимо разрешается от грехов своих Самим Богом» [8, c. 26]. Святитель Иоанн Златоуст писал о важности таинства исповеди для православного человека, которая заключается в возможности получить прощение грехов от Господа. Будучи блестящим проповедником, он призывал свою паству в настоящей жизни успеть омыть грехи исповедью, чтобы отойти в иную жизнь чистыми от грехов и «найти себе великое дерзновение»[7, с. 544].
Жанр литературной исповеди соединяет в себе признаки психологической прозы, а также документального и публицистического жанра, для которого характерно повествование от первого лица [6, с. 320]. Литературная исповедь имеет две формы существования: покаянное обращение рассказчика к Богу, основанное на христианской морали, и исповедь как «особая форма выражения самопознания», в которой воссоздается духовная жизнь повествователя, с целью понять «конечные истины» о себе, своем поколении [9, с. 3]. Под исповедальной формой следует понимать фрагменты художественного текста или целого произведения, содержащие в исповедальном монологе автобиографические факты, а также элементы проповеди, адресованные удаленному в пространстве и времени читателю [3, с.6]. Первым опытом литературной исповеди является «Исповедь» Августина Блаженного, которая объединила в себе обе традиции и положила начало исповедальному жанру.
Исследователь Н.С. Цветова подчеркивает уникальность модификации жанра исповеди для творческого выражения В.П. Астафьева, который имел для него исключительную важность на пути духовного самопознания, и сравнивает заключительный итоговый художественный текст автора с «последней ступенью Лествицы» [10, с.135]. Писатель на страницах исповедального повествования размышляет о духовно-нравственных основах жизни, раскрывая свои религиозно-философские и эстетические убеждения.
Текст рассказа «Из тихого света» представлен автором в виде исповедального монологического повествования, которое, как и литературно-философская исповедь «Самосознание» Н.А. Бердяева, фиксирует внимание читателя не на биографических событиях рассказчика, а на душевном состоянии и отражает значимые моменты его жизни. Рассказ В.П. Астафьева содержит элементы религиозно-философских размышлений о смысле жизни и своем предназначении, которые связаны с автобиографичными фактами его жизни. Писатель, по словам Н.С. Цветовой [10, с.134-141], оглядываясь на события прожитой жизни, воссоздает их в своей памяти и пытается установить молитвенный диалог с Богом, чтобы разрешить внутренний духовный конфликт с Создателем и обрести гармонию и душевный покой.
Лексема «свет» в названии рассказа «Из тихого света» отсылает к тексту одного из древнейших христианских поэтических гимнов «Свете тихий». Молитва «Свете тихий», посвященная Иисусу Христу, который именуется в гимне Тихим Светом. В древние времена гонений на христианскую веру богослужение совершалось в вечернее и ночное время и начиналось с возжигания светильника и пения молитвы «Свете тихий», прославляющей Иисуса Христа, пришедшего на землю не в полной Божественной славе, а в виде простого человека, с помощью образа заходящего солнца. «Тихим светом» также было принято называть свет заходящего солнца: «Пришедшие на запад солнца, видивше свет вечерний поем Отца, Сына и Святаго Духа, Бога», – этими словами молитва «Свете тихий» призывает христиан благодарить Бога за прожитый день. Обращение писателя к концепту «свет» как к символу и источнику вечной жизни помогает ему создать единую и цельную художественную картину произведения и раскрыть свои глубинные мысли и взгляды, которые выражаются в покаянии и благодарности Богу за пройденный жизненный путь.
Повествование в рассказе начинается с детских воспоминаний повествователя, посещающих его на могиле младшей дочери, к которой он пришел вместе с малолетним внуком-сиротой. Для скорбящего отца дочь так и осталась «в сердце малым дитем» [1, с. 777], ему кажется несправедливой ее преждевременная смерть. Ощущая свою вину перед безвременно ушедшей дочерью, рассказчик вступает в риторический диалог с Богом и просит милости к своим детям и внукам [1, с.778]. Тяжелые думы о трагической судьбе дочери рождают у повествователя христианское понимание продолжения жизни после смерти и необходимость «приуготавливать себя к вечному сну» [1, с.779]. Авторское мировосприятие выступает диссонансом с злобой и суетой, которые царят в мире. Понимая несовершенство мира, в котором мы живем, писатель, находясь у могилы дочери, ощущает особую связь с Создателем. Именно здесь в тишине и вечном покое он чувствует возврат к себе настоящему и особые перемены в сердце.
Родовая память и тяжелая скорбь обратили душу писателя к христианскому пониманию необходимости исцеления от греха и направили на путь примирения с Богом, совестью и людьми. Зло и злопамятство– вот враги, с которыми надо бороться каждому и искоренять в своей душе. Писатель рассуждает о путях гармоничного миросуществования человека: не искать виноватых в своих несчастьях никого кроме себя, помнить добро и забывать неприятности и зло [1, с.779-780].
Повествование рассказчика имеет злободневную направленность и отличается особым накалом в выражении своего отношения к обществу, пораженного духовно-нравственной глухотой и равнодушием к доброму молитвенному слову. Писатель вспоминает свое сиротское детдомовское детство и поднимает острую социальную проблему детей, оставленных живыми родителями. Он заостряет внимание на том, что во времена его детства считалось бедствием, когда в детдоме находилось около тридцати пяти процентов детей, имеющих родителей, а в настоящее время количество оставленных детей выросло от семидесяти до девяноста процентов. Повествователь обращает внимание на личность воспитателей, окружающих детей-сирот. Он считает, что больше всего оставленных детей может любить только одинокий, не имеющий своих детей человек. По мнению рассказчика, люди, у которых есть свои дети имеют существенный недостаток: они любят своих детей сильнее, чем воспитанников [1, с.782].
Автор в рассказе обращает внимание на проблему неблагополучных семей. Исследователь Е.С. Шлома отмечает «натурализм деталей» в описании В.П. Астафьевым творимого людьми зла [11, с.21]. Повествователь вспоминает случай, когда доведенная до крайнего отчаяния мать выбросила из окна двоих малолетних детей, а потом выбросилась из него сама. Пытаясь осмыслить происходящую в обществе духовную катастрофу и найти выход из нее, писатель предостерегает современников от непоправимых морально-нравственных поступков. Погружаясь в религиозно-философские размышления, автор пытается найти ответ, почему Бог попускает «этакую чудовищность», когда за грехи взрослых страдают невинные детские души и делает предположение, что таким образом Создатель начинает Страшный Суд уже на земле. Понимая неотвратимость наказания за совершенные грехи, рассказчик задает экзистенциальные вопросы: что такое грех и что такое покаяние? Пройдя через тяжелые жизненные испытания, повествователь стремится к чистосердечной исповеди и, обнажая кровоточащие раны своей души, с горечью замечает, что его современники живут по ветхозаветному закону «око за око, зуб за зуб», не зная ни христианской любви , ни смирения и покаяния.
В рассказе Астафьева присутствует мотив узнавания друг друга людей, которые никогда раньше не виделись, но всегда ждали встречи. В подсознании рассказчика с самого раннего детства живет образ символической девочки, в котором, по словам Е.С. Шломы, соединяется память автора о детской влюбленности, ощущение его собственной души и представление о женственной жертвенной основе мира [11, с.14]. Повествователь признается, что всегда ощущал и любил в своей душе эту девочку, но не знал, «что она, где она, какая ». Присутствие девочки , которая помогала ему в тяжелые минуты жизни, рассказчик сравнивает с явлением ангела: «Она просто присутствовала, просто смотрела и помогала мне дышать, переносить страдания, подвигала к выздоровлению» [1, с. 790-791].
В.П. Астафьев пишет о важности для человека не терять связи со своим ангелом-хранителем, который в воображении писателя представляется как «своя девочка»: «Отдалившись от СВОЕЙ ДЕВОЧКИ» [1, с. 793], человек отдаляется от себя, от своего внутреннего мира. Автор ищет общения с Богом, говорит о необходимости пребывания в Его свете и благости. Повествователь хочет молитвенного уединения и миросозерцания, которые он может найти в «церквях, особенно в древних», где «святое свечение... исходящее не от солнца, а от какого-то неведомого...источника», чтобы стяжать «животворительный» дух и обрести мир и покой в своей душе [1, с. 794].
Образ «своей девочки» писатель связывает с образом рано ушедшей матери, с образом ушедших дочерей – одной во младенческом возрасте, а другой в зрелом, с образом погибшей на глазах автора в войну малолетней девочки. Рассказчик сообщает, что все эти безвременно покинувшие мир девочки были похожи на его мать, а значит несли в себе к нему любовь и память. Пережив в восьмилетнем возрасте смерть матери, повествователь, по словам Е.С. Шломы, имеет чуткость и остроту восприятия «ко всем и всему, заключающему в себе материнские черты» и воплощающему «материнское начало, понимаемое как жертвенность, сострадание и стремление сохранить и приумножить жизнь на земле» [11, с. 11–12]. Ощущение писателем «своей девочки» – ангела-хранителя рождает в его сознании полноту мировосприятия и восстанавливает гармонию с окружающим миром и вселенной, дает осознание вечной жизни и выражение благодарности Господу за существование на земле как «таинственный дар, чье-то волеизъявление или распространение жива духа, вечно витающего в мироздании и не перестающего быть с кончиной нашей» [1, с.798].
Идейно-философская концепция В.П. Астафьева, которая основана на христианском миропонимании, находит реализацию в твердой вере в бессмертие человеческой души. Пытаясь постичь Божию волю о судьбе человечества и мира, писатель выстраивает, по словам Э.Л. Британ, «собственное «откровение», ...раскрывающее агрессию наступающего времени» [2, с. 157-165], которая бессильна перед вечной жизнью души: «Землю можно разрушить, цивилизацию и жизнь истребить, ....но останется дух наш....» [1, с.798]. Н.С. Цветова называет оценочность ключевым качеством исповедального текста В.П. Астафьева [10, с.137]. Размышляя о причинах утраты в обществе морально-нравственных ценностей и культуры, автор обращается к публицистической экспрессии, которая отличается эмоциональностью повествования, и находит путь возрождения человека в христианской вере, в любви к Богу и ближнему.
Таким образом, философское повествование, написанное В.П. Астафьевым в жанре литературной исповеди, свидетельствует о религиозном поиске автора, стремлении обрести смирение и гармонию с окружающим миром и вселенной, необходимые для полного самовыражения и глубокого самопостижения. Христианское мировоззрение писателя нашло выражение в обращении к образу Света, который выступает как воплощение и восстановление утраченной связи с Богом.
Литература:
- Астафьев В.П. Собрание сочинений: В 15 т. Т.13. Красноярск: Офсет,1997. 739 c.
- Британ Э.Л. Роман В.П. Астафьева «Прокляты и убиты»: авторская концепция трагического: Дис. …канд. филол. наук. М.: 2012. 166 c.
- Василенко А.Н. Можно ли считать исповедью «Моление Даниила Заточника»? // Вестник РУДН, серия Литературоведение. Журналистика,2011. №1 .С. 5-9.
- Гончаров П.А. Творчество В.П. Астафьева в контексте русской прозы второй половины ХХ века: автореф. дис. … докт. филол. наук. Тамбов, 2004. 48 с.
- Золотухина О.Ю. Религиозный поиск В.П. Астафьева в контексте творческой эволюции писателя: автореф. дис. …канд.филол. наук. Абакан, 2010. 26 c.
- Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интервак», 2001. 1600 c.
- Святитель Иоанн Златоуст. Полное собрание сочинений. В 12 т. Т.4. Кн.1. Творения. М.: Приход храма Святого Духа сошествия, 2005. 544 с.
- Святитель Филарет Московский (Дроздов). Пространственный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной церкви. М.: Оранта, 2018. 160 с.
- Тарасов П.Г. Исповедальное начало в христианском мировоззрении: Дисс. … канд. филос. наук. Белгород, 2008. 200 c.
- Цветова Н.С. В.П. Астафьев: попытка исповеди / Вестник Санкт-Петербургского университета. Язык и литература. Сер. Вып. 3. Ч. II, 2008. С.134-141.
- Шлома Е.С. Материнское начало в прозе В.П. Астафьева: автореф. дис. ...канд. филол. наук. М.: 33 c.
V.P. Astafiev's story «From a Quiet World. An attempt at confession»: the religious and philosophical views of the author and the confessional principle
Tereshonok E.V.,
Applicant for 1 year of training of the Moscow City University, Moscow
Аnnotation: The article analyzes the story of V.P. Astafiev «From a quiet light. An attempt at confession» in the context of the genre tradition of a confessional story, the influence of the writer's religious and philosophical views on the formation of the artistic world of the work and its figurative specifics is revealed.
Keywords: confessional story, genre of literary confession, spiritual and moral values, religious and philosophical worldview.
Literature:
- Astafiev V.P. Collected works: In 15 vols. T.13. Krasnoyarsk: Offset, 1997. 739 pages.
- British E.L. Roman V.P. Astafiev «Damned and Killed»: the author's concept of the tragic: Dis.... Cand. Philol. sciences. Moscow: 2012. 166 pages.
- Vasilenko A.N. Can we consider the confession «Prayer of Daniel the Prisoner»? // Bulletin of RUDN University, series Literary Criticism. Journalism, 2011. №1. Page: 5-9.
- Goncharov P.A. Creativity V.P. Astafiev in the context of Russian prose of the second half of the twentieth century: author. dis.... Doc. Philol. sciences. Tambov, 2004. 48 pages.
- Zolotukhina O.Yu. Religious search of V.P. Astafiev in the context of the creative evolution of the writer: author. dis.... cand.filol. sciences. Abakan, 2010. 26 pages.
- Literary encyclopedia of terms and concepts. Moscow: NPK «Intervak», 2001. 1600 pages.
- Saint John Chrysostom. Complete works. In 12 tons of T.4. Book 1. Creations. Moscow: Parish of the Temple of the Holy Spirit of Descent, 2005. 544 pages.
- Saint Filaret of Moscow (Drozdov). Spatial Christian catechism of the Orthodox Catholic Eastern Church. Moscow: Oranta, 2018. 160 pages.
- Tarasov P.G. Confessional beginning in the Christian worldview: Diss.... cand. filos. sciences. Belgorod, 2008. 200 pages.
- Tsvetova N.S. V.P. Astafiev: confession attempt/Bulletin of St. Petersburg University. Language and literature. Ser.9.Issue 3. PART II, 2008. Page: 134-141.
- Shloma E.S. Maternal beginning in prose V.P. Astafiev: author. dis.... cand. Philol. sciences. Moscow: 2012. 33 pages.