Аннотация. В статье рассмотрена средства создания суггестивности в стихотворениях А. Фета и Ф. Сологуба. Изобразительно-выразительные средства рассматриваются в аспекте «вибрации смысла» (выражение Б.М. Козырева в его «Письмах о Тютчеве»).
Ключевые слова: суггестивность, качели, черт, лирический герой.
Создание образа качелей и суггестии впечатления качания – задача, которая, по-видимому, объединяет два столь различных стихотворения столь различных авторов, как А.Фет и Ф.Сологуб. Для сравнения нами выбраны стихотворение Фета «На качелях» (1890) [6] и Сологуба «Чертовы качели» (1907) [5].
На обрисовке творческой манеры, общей характеристике поэтики того и другого автора останавливаться не будем. Нас интересует суггестивность стихотворений, и только. Посмотрим на стихотворения таким взглядом, как будто мы не знаем, кто их создал и в какую эпоху. Исключение сделаем только для комментирования заглавия. Наверное, если бы Яков Полонский не посоветовал другу дать название стихотворению «На качелях», читатель все равно мог бы догадаться, что речь идет о качании на качелях. Может быть, аллегорический смысл стихотворения без заглавия был бы даже более подчеркнут и настраивал реципиента на уловление какой-то двуплановости содержания. Что же касается стихотворения Сологуба, то тут двуплановость понятна: качели Чертовы – принадлежащие Черту, который является герою, как галлюцинация Ивана Карамазова, или как персонаж сказки, былички и т.п. Одновременно с этим образ «чертовых качелей» – это и метафора жизненного пути, взлетов и падений человеческих.
Стихотворение Фета состоит из 12 строк, 3 катренов. Сологубу понадобилось 9 строфоидов и 40 строк (40 – число абсолютной законченности, путь к истине и даже – путь на небо (сорок дней мытарств души после смерти). В то же время 40 – число испытания, 40 дней – период, после которого наступает разрушение эфирного тела человека. Если троичность – наиболее общая характеристика бытия, как считал Павел Флоренский, то 9 – утроенная троичность, тройная триада, т.е. квинтэссенция жизненной мудрости. 9 символизирует 9 подземных миров почти во всех традициях и 9 ступеней посвящения. Кроме того, это число Адама, символизирующее жизненный путь человечества. Метафора жизненного пути в том и другом стихотворении заканчивается метафорой смерти. Игра жизни у Фета заканчивается роковой игрой – смертью. У Сологуба: «Лбом о землю трах!». Троичность поддерживается также у Фета – размером, анапестом трехстопным, а у Сологуба – трехстопный ямб. Ассоциации с тремя положениями качелей: начало движения – низшая точка – взлет, высшая точка. Качание на качелях соответствует видимому движению солнца по небу (в средних широтах), что и отражено в обращении к солнцу в «Слове о полку Игореве»: «О, свѣтлое и тресвѣтлое слънце!» (Хотя есть и другие толкования).
В Словаре «Славянские древности» говорится: «Качели – форма досуга, которой в народной культуре приписываются магические функции (прежде всего – продуцирующая и апотропеическая). Качание на К. соотносится с оппозицией динамики и статики и наделяется положительными значениями. К. наиболее популярны в православных южно- и вост.-слав, традициях, у зап. славян встречаются крайне редко. Известны три основных вида К.: веревка, привязанная к ветке дерева; доска, положенная поперек бревна (ср. рус. доска, скакать но досках); веревка с сидением, подвешенная на дерево или на какую-нибудь перекладину (наиболее близкий аналог современных качелей). К ним примыкают сооружения, предусматривающие круговое движение типа каруселей или «гигантских шагов» [1].
На то, что качели связаны с видимым движением солнца, указывает обычай: на ночь качели полагалось снимать, ночью качаться на качелях запрещалось. Качание на качелях весной способствовало скорому наступлению тепла (ср. песня «Качели» как вставной элемент в знаменитой оперетте Франца Легара «Веселая вдова»). Качели также способствовали счастливому браку и воспринимались как оберег от нечистой силы. Если в стихотворении Фета можно обнаружить первое значение, то в стихотворении Сологуба качели, на которые «попался» герой стихотворения, – дьявольский инструмент погибели, то есть положительный смысл инверсируется. Однако и у Фета качание «в полусвете ночном», как видим, таит в себе опасность.
У Фета наблюдаем три картины, три плана стихотворения.
Первая картина:
В первой строфе образ качелей представлен как образ паутины, можно сказать, что одно заменяется другим - одно равносильно другому. Так понять можно благодаря следующим стихам:
«Средь веревок, натянутых туго,
На доске этой шаткой вдвоем…»
Во-первых, сущ. «веревок» стоит во множественном числе, их много, а у качелей обычно 2 или 4 веревки (в сознании русского человека это мало, можно вспомнить про былое наличие двойственного числа).
Во-вторых, веревки натянуты. Глагол «натягивать» (в начальной форме) обозначает натяжение между двумя (или более) сторонами. Получается, что множество веревок соединяют две какие-то стороны – переплетаются, между двумя краями.
Наслаивание этих двух компонентов и создает образ паутины (буквально: средь натянутых веревок на доске). Можно сразу предположить роли героев в паутине: либо один из них паук, лирический герой стихотворения, а другой, возлюбленная, – несчастная жертва, либо оба они – жертвы и попались в ловушку.
К образу паутины присоединяется образ пропасти, над которой и натягивается паутина.
«На доске этой шаткой вдвоем
Мы стоим и бросаем друг друга»
Как было сказано ранее, отглагольное прилагательное «натянутых» предполагает наличие двух сторон, между чем-то натягивают, и если надо натягивать, значит две стороны разъедены и между ними пустота. Вот вам и пропасть. Но, разумеется не только это помогает создать данный образ. На какой доске можно стоять и бросать куда-то человека? А ведь возникает впечатление что кидают за пределы доски – вот и образ моста с пропастью, куда возлюбленные кидают друг друга.
Обратимся к чувствам, которые возникают при чтении данной строфы: преимущественно неясной тревоге (причины возникновения которой мы разобрали выше).
Автор подбирает слова с прямым значением неустойчивости, нестабильности, дисбаланса, чтобы усилить или вызвать у читателя тревожные ощущения.
За счет слов «натянутых» – присутствие натяжения к тому же тугого, спец. усиление; «шаткой» – единственная опора, доска, оказывается неустойчивой, ненадежной опорой для лирических героев. Получается, что лирические герои не просто в ловушке, но их жизнь подвергается опасности: одно неверное движение и они упадут с этой доски вниз. Автор подчеркивает зависимость в равной степени друг от друга - они стоят вдвоем, а не по отдельности, – они держатся друг за друга, то есть являются единственной опорой друг друга. Без одного не будет и другого.
Также в строфе есть и временная закольцованность. Она начинается со слов «и опять» – что выдает повторение действия, а заканчивается глаголами несовершенного вида «стоим и бросаем» – несовершенный вид передает незавершенность действия, его беспредельность. Получается, что это было есть и будет – бесконечно повторяющееся.
Глагол «бросаем» можно определить как обладающее наибольшим смысловым акцентом – оно подчеркивает жестокость, опредмеченность действия. В героях отсутствует трепетное отношение, потому что бросают вещи. Наблюдается вибрация смысла, о которой писал Борис Михайлович Козырев, исследователь поэзии Тютчева, наблюдается и в этом случае. Бросаем, то есть отказываемся от любви, изменяем, расстаемся. Так можно понять семантику глагола, конечно, ассоциативную, потому что прямой смысл глагола бросать в данном случае - раскачивать доску качелей, на которой стоят оба.
Вторая картина:
От внешнего пространства, где происходит действие, внимание перемещается на процесс: полет. В каждом из стихов второго катрена содержится хотя бы одно слово с семой «вверх». Взглянем внимательней:
«И чем ближе к вершине лесной», – «ближе к вершине» – наречие «ближе» обозначает приближение, существительное «вершина» – место вверху/над. Ставя вместе эти слова, Фет создает двойной, усиленный код «верха». Мы не только его чувствуем, но и двигаемся к нему.
Во втором стихе семы «вверх» прямо обозначенной нет, но ее можно вывести логическим путем.
«Чем страшнее стоять и держаться», – чувство страха увеличивается по мере отдаления от прочной опоры – земли, поэтому и держаться надо крепче, чтоб не упасть и не умереть. Следовательно, здесь идет приближение к вышине от обратного. Мы движемся не К, а ОТ – взгляд с противоположной точки зрения, с позиции инстинкта самосохранения и здравого рассудка.
Третий стих: «Тем отрадней взлетать над землей» – опять же прямо отсылает нас к семе «верх» через глагол «взлетать». Возникает ассоциативный ряд – полет – вверх – небо.
Четвертый стих: «И одним к небесам приближаться». Как и в первом стихе этой строфы, автор создает усиленный код движения вверх, за счет постановки двух слов с данной семой: «к небесам», слово стоит в дательном падеже и имеет значение приближение, и «приближаться» – тут тоже все понятно, останавливаться лишний раз не будем. Появляется цель движения - небо и эта цель является недостижимой.
Небо само по себе совсем далекое, высокое, недосягаемое. «Прикоснуться» к нему, можно лишь взлетев либо умерев. И здесь интереснейшую роль выполняет глагол «приближаться». Действие получается неполным из-за приставки «при-», и глагол относится к несовершенному виду, то есть действие лишено аспекта предельности – оно беспредельно, все это может указывать на невозможность достигнуть конечной цели. Можно на это посмотреть как на образ обреченного замысла стремления к высокому идеалу.
В третьей и заключительной строфе автор затрагивает третий план – психологическую сторону восприятия героем своих поступков и взаимоотношений с возлюбленной.
Весь смысл выражается в одном слове – игра.
Эти отношения – шутка? Нет, но в них есть нечто не открытое, не честное по отношению к партнеру. Литературный герой (далее – ЛГ), может быть, боится ответственности, боится честности и открытости, поэтому он упрощает, превращая все в игру, убегает от серьезности.
«Правда, это игра, и притом
Может выйти игра роковая»,
«Может выйти игра роковая», понятно, что ЛГ осознает риск, понимает, что может разрушить жизнь возлюбленной, поскольку прилагательное «роковой» обозначает если не летальный исход, то очень трагичный, глубоко ранящий обоих. Но все равно лирический герой втягивает и себя, и возлюбленную в эту затею. Осознанно!
Отметим, что за счет слова «роковая» – обнажается опасность, еще скрытая в первой строфе.
«Но и жизнью играть нам вдвоем –
Это счастье, моя дорогая!»
Данное заявление характеризует ЛГ с самой худшей стороны, поскольку ЛГ утверждает ставку в игре – жизнь! Что может быть выше и ценнее. ЛГ находит в опасной игре удовольствие и смысл «это счастье», его не волнует, что возлюбленная может пострадать от манипуляций, в которые он ее втягивает.
Но почему для него счастье подвергать опасности жизнь свою и чужую, над которой он даже не имеет права распоряжаться? Можно предположить, что хождение по грани между «жизнью и смертью», вызывает в ЛГ азарт, тягу к испытанию собственной удачливости. И возможно, что этот риск, пробуждает инстинкт самосохранения – чем опаснее, тем сильнее желание жить.
Таким образом перед нами оказывается одновременно садист и мазохист, находящий удовольствие в причинении ярких и не всегда приятных эмоций и любящий терзать себя и другого. Это единственный способ для него ощутить себя живым. Но это и есть создание суггестивности: читатель получает психофизиологическое чувство колебания!
Анаграмма – терновник
Данная анаграмма отсылает к Библии: в Новом завете к терновому венцу Христа, как символу великого мученичества и страдания, и к неопалимой купине в Ветхом завете. «И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает...и воззвал к нему Бог из среды куста». «Христианская святоотеч. традиция толкует это явление как проявление силы и человеколюбия Бога, не оставляющего свой народ в его скорбях и страданиях» [3].
Данная анаграмма показывает глубоко страдающую душу ЛГ от самого же себя. Мы понимаем, что это глубоко раненый человек, который стал жертвой своего разума и чувств, из-за чего его понятия о любви и счастье стали извращенными (в значении неправильный искаженный). Лирические герой не может освободиться из ловушки, которую сплел для себя сам, и мы должны проявить к нему сострадание.
Подсчет звуков:
Т → 6-8-5=19 (9 т, 10 т’);
Р → 5-5-7=17 (13 р, 4 р’);
Н → 5-7-3=15 (9 н, 6 н’);
В → 6-2-6=13 (10 в, 3 в’);
С → 5-6-2=13;
Д → 5-4-2=11.
Семантика звуковых повторов:
Т – обозначают «действия тупые, ленивые и глухой звук имеющие» преимущественно буква «т» представлена палатализованной фонемой «т’», что относит ее скорее к нежным и мягким вещам.
Н, В, а также палатализованные – «нежные и мягкие вещи и действия».
Р, С – действия и вещи «звонкие и стремительные», «сильные, великие, громкие, страшные и великолепные».
Комбинируя буквы и звуковые сочетания, наиболее частые в стихотворении: «ср», «св», «ве», «бр», «др», «тр», «вд», – получаем следующие варианты анаграммы: терновник, травник, тревога, отрава.
Федор Кузьмич Сологуб «Чертовы качели»
Кто – кого и в чем азарт. На что играем? На жизнь
Общее действие стихотворения представляет черта, раскачивающего качели и ЛГ, который находится на них. Две фигуры противостоят друг другу: Черт прикладывает все усилия, чтобы «скосить» лирического героя с качелей, лирический герой в свою очередь старается удержаться на них. Несмотря на опасность происходящего, пафос стихотворения заключает в себе шутовство, круговертие, разгульность и дурман (чертовщину проще говоря). Черт проворачивает качели, шутя. Для него это не больше, чем забава, его окружают чертенята и другая нечисть, которая веселится, как и их повелитель, в то время как для лирического героя это настоящее испытание, угрожающее жизни. Таким образом выводится отличительная черта мероприятия – азартность: кто кого – Черт лирического героя или лирический герой черта.
Хотелось бы подробнее рассмотреть мистический мир стихотворения. Начнем с символики в русском искусстве и ее синтеза с художественными приемами:
В первых же стихах вводится описание местности происходящего. «В тени косматой ели…». В русской символике Ель обозначает смерть, трагичный конец. «косматая ель» – эпитет, образ заросшей «волосатой» ели, дерева (на дереве листва, а не волосы).
При этом в одном же четверостишии употребляется такое выражение как «мохнатая рука» – тот же мотив волосатости, вместе создают мотив звериности, т.к. обычно данное прилагательное относится к характеристике животных и их шкурам.
И черт, как ель – образ смерти… при этом звериный.
Все это происходит над рекой, лиминальным локусом, местом, разделяющим две стороны мира: мир живых и мир мертвых.
Беря во внимание приведенную позицию качелей, можно сказать, что при вылетании с них с большой вероятностью лирический герой падает в реку и умирает. Из чего следует, что качели выступают в роли посредника, то есть так называемого психопомпа (помощника) или предмета для перехода, причем довольно агрессивного, поскольку переход осуществляется при проигрыше и резко – персонаж вылетает с качелей, его выбрасывает оттуда.
Вот где весь азарт и спрятался.
В стихотворении упоминается некий «голубой»: «Над верхом темной ели хохочет голубой». Однозначно это нечистая сила вроде лешего, поскольку располагается она на верхушке дерева, откуда и ехидничает. А можно трактовать «голубого» как саму ожившую зловредную ель, что очень вписывается в пафос стихотворения, ведь некоторые породы ели называются «голубая ель». Либо это разные воплощения черта, и он заполняет собой все пространство.
Также из свиты чёрта в стихотворении незримо присутствуют бесенята и другая мелкая нечисть: «В тени косматой ели Визжат, кружась гурьбой…» – именно они придают внутренней динамике картины, поскольку создают кружение, хаос, визг – безудержное и искаженное веселье, такое торжество зла!
Пафос стихотворения через влияние на органы чувств
Особое значение в суггестии стихотворения имеют употребляемые глаголы, которые составляют наибольший процент лексики. Особенная прелесть, на мой взгляд, заключается в прямом значении слов – без обильного использования художественных приемов Сологубу удается достичь невероятной экспрессивности за счет первоначального значения слова.
Однако, Сологуб придерживается определенной стратегии: он хочет задействовать органы чувств читателя. Достичь поставленной цели ему помогают лексемы со значением физического действия/состояния. Преимущественно, это движение и звук.
Могу предположить, что автор специально вводит только эти две категории, потому что ему важно показать безумную скорость происходящего. При большой скорости человек может только слышать звуки, смазывающиеся в гам, и ощущать эту самую скорость. А зрение не успевает схватывать картинку, поэтому и в стихотворении этот аспект не используется.
Чувство хаотичного и постоянного (циклического) движения передается преимущественно через глаголы, однако есть и другие части речи, способствующие раскачке и созданию внутреннего натяжения в стихотворении:
- во-первых, причастие «натянутый» заключает в себе разнонаправленность, натягиваемая вещь разрывается в противоположные стороны,
- во-вторых, наречие «вперед/ назад» – противоположность направления движения.
Большее впечатления на читателя призваны производить глаголы действия: имеют определенный характер направления – по окружности, либо хаотичный: «качает», «гнется», «снует», «кружась» и «крутяся» (деепричастие – особая форма глагола), «скосит», ««перетрется», «подвернется» – обретает значение «свернуться, подкатиться», буквально передает значение корня «верн» – вертеться, кружиться) «взлечу».
Глаголы «держусь», «томлюсь» «качаюсь» необходимо рассматривать в связке. Суть их ввода в стихотворение заключается в одновременности и равнозначности действия, потому что все это глаголы, а деепричастий (второстепенного по значимости действия) нет. При этом данные глаголы относятся к противоположным планам. Глаголы «держусь», «томлюсь» – ко внутреннему, то есть физическому, психическому состоянию, их совершает сам ЛГ, а глагол «качаюсь» – к внешнему, качается не сам ЛГ. Напряжение физическое и психическое – усиливается круговой динамикой раскачки.
Сюда же «хватаюсь», «мотаюсь», «отвести стараюсь» - положение лирического героя уже не стабильное, поскольку в первых стихах он держался на ногах, а здесь уже не устоял – и пытается найти точку опоры.
Вся фантасмагория 4 строфы возводится до пика последними стихами: «и отвести стараюсь от черта томный взгляд» – лирический герой качается, мотается на доске туда-сюда, при этом его взгляд прикован к фигуре черта – тело отдельно, мозг отдельно – и разум затуманен! Загипнотизирован может быть даже – потому что ЛГ пытается отвести, но не может и взгляд его уже томный, неясный - его сознание одурманено, и тело само по себе пытается спастись – возникает образ тряпичной куклы, которую мотает туда сюда, и она бессильна против черта-кукловода.
Любопытен глагол «попался на качели», он заключает в себе элемент неожиданности, мгновенности попадания в чью-то власть. Может возникнуть образ ловушки, в которую как раз обычно и попадаются.
«Пока не подвернется ко мне моя земля», интересно приведенное выражение тем, что земля приравнивается к ковру, который скатывается под персонажем.
Звуковые эффекты: выражаются следующими глаголами: «смеется», «скрипит», «трется», «хохочет с хрипом», «хохочет», «визжат»; прилагательным: «шумною»; существительным: «со скрипом», «с хрипом», «гурьбой».
Общий пафос: бесовское как раз – так как заключает в себе смех сочетающийся с неприятными и режущими слух звуками. Все громко, и всего много. Все сливается в какой-то хаос неприятных звуков, над которыми царствует смех – безумие.
Само стихотворение не очень поэтично, в нем практически отсутствуют метафоры и красивые эпитеты - все впечатление создается практически за счет слов, содержащих сему движения или звука. Но есть некоторые любопытные обороты речи, раскрывающиеся именно в сочетании:
- «в тени косматой ели... «...качает черт качели мохнатою рукой». Возможен антропоморфизм.
- «доска скрипит и гнется - о сук тяжелый трется натянутый канат». Можно увидеть гротеск, поскольку явно несоответствие размеров и намеренное искажение пропорций.
- «снует с протяжным скрипом шатучая доска». Снуют быстро, в таком случае протяжно скрипеть не получится, т.к. для извлечения долгого звука необходима долгая, медлительная деформация. Такое несоответствие тоже отсылает нас к гротеску.
- «качайся, черт с тобой!» – вместо «Бог с тобой».
- «черт не бросит стремительной доски», яркий эпитет.
- «пока меня не скосит грозящий взмах руки». Рука, как коса, совмещение действия и жеста. Коса – атрибут персонифицированной Смерти.
- не перетрется конопля – то есть канат, следовательно метонимия. Но конопля и наркотическое зелье!
- пока не подвернется ко мне моя земля – земля скатывается, как коврик. Перевоплощение чего-то глобального и монументального во что-то незначительное.
Эвфония, анаграмма
Для лучшего понимания текста постараемся найти ключевую анаграмму, и конечно же, обратимся к эвфонии.
Самые часто употребляемые буквы и их звуки:
Т = 49 обозначают «действия тупые, ленивые и глухой звук имеющие» (т – 40 / т’ – 9); Т → 5-9-6-9-4-5-5-4,2.
С = 39 – действия и вещи «звонкие и стремительные», «сильные, великие, громкие, страшные и великолепные» (с – 22 / с’ – 17, воз. гл); С → 1-7-6-8-3-5-5-3-1.
Р = 32 – действия и вещи «звонкие и стремительные», «сильные, великие, громкие, страшные и великолепные» (р – 19 / р’ – 13); Р →3-4-4-5-2-3-5-4-2).
Н = 30 – «нежные и мягкие вещи и действия» (н – 21 / н’ – 9); Н →4-6-2-3-3-2-5-5-0.
К = 28 – «обозначают «действия тупые, ленивые и глухой звук имеющие» (к – 27 / к’ – 1); К → 5-5-2-1-2-4-3-4-2.
Ч = 20 – действия и вещи «звонкие и стремительные», «сильные, великие, громкие, страшные и великолепные» (ч – 20 / ч’ – 20); Ч → 3-1-3-1-4-3-1-0-4.
М = 19 – «нежные и мягкие вещи и действия» (м – 16 / м’ – 3); М → 3-1-2-3-2-1-3-3-1.
Деление по значениям:
- звонкие стремительные – с/р/ч = 91;
- действия тупые – т/к = 77;
- нежные и мягкие – н/м = 49.
На основе проведенных расчетов можно сделать следующий вывод:
С подавляющим преимуществом в стихотворении встречаются звуки, передающие качество действия и звучания.
Открываются новые или усиливающие аспекты ощущения постоянного движения, динамики – такие как «стремительность», «устрашительность», «сила». Все это придает понимание масштаба происходящего, его размах и силу. Черту и его свите придаются дополнительные силы – они больше и больше заполняют собой пространство стихотворения на всех уровнях. И толчок качелей мощнее, и их амплитуда увеличивается, и сама фигура Черта растет и растет.
Аспект звука тоже пополняется и усиливается. Звук приобретает через вводимые фонемы «с, т, р» определенные характеристики (до этого конкретного указания на характер звука было мало только визг/хрип/скрип): звонкость, громкость, устрашающие звуки, глухие, тупые – здесь прослеживается полярность этих составляющих, что еще раз наталкивает на мысль о гаме, в котором сливается абсолютно все, и невозможно выделить что-то одно как ведущее.
Где-то кто-то хихикает, гогочет, визжит, откуда-то доносятся глухие удары, медленные, ленивые. Со всех сторон ЛГ и читателя окружают самые разные звуки. Они захватывают, путают, подчиняют.
В последней строфе сходят на нет почти все преобладающие согласные звуки:
Т – 2, К – 2, Н – 0, С – 1, М – 1, Р – 2.
Ч – 4, наоборот, возрастает.
Такое изменение частотности может быть своеобразным указанием на завершение основного действия стихотворения и начала новой истории. Только финал остается открытым – непонятно что стало с героем, упал он и проиграл, или это только фантазия его измученного ума, и он уже не может отличить реальность от фантазии.
Может быть, это был всего лишь сон, и лирический герой, упав во сне с кровати просыпается с возгласом «Ах» на устах (поэтому и лбом о землю трах), а может он падает с качелей вниз измученный в обмороке и тогда «ах» - стон, вздох несчастного.
Если из приведенных букв и их сочетаний попробовать составить анаграмму текста, то получатся примерно следующие варианты: смертник, странник, стремительно, страх (в отдельных местах появляется «х»), крестник.
Составленные анаграммы вполне подходят духу стихотворения. В зависимости от типа личности читателя можно выбрать разные анаграммы, которые будут влиять на трактовку исхода событий в стихотворении.
Смертник – игра с огнем, ЛГ погибает.
Странник – ЛГ находится в конфликте с собой, ищет путь, в теории может победить Черта и тогда все происходящее - ночной кошмар.
Стремительно – не обладает глубинным смыслом, но еще раз подчеркивает всю направленность стихотворения.
Страх – подчеркивает настроение стихотворения и психологические состояние лирического героя.
Крестник – боевое крещение в схватке с нечистой силой, где ЛГ - удалой молодец, решивший испытать свои силы.
Можно сделать следующий вывод: суггестивность стихотворения Сологуба даже выше, чем стихотворения Фета, потому что оно содержит больше экспрессии. Но стихотворение Фета более философское, внушает потребность осознать превратности собственного жизненного пути. Стихотворение Сологуба – не оставляет надежды и упования на небеса.
Список литературы:
- Березович Е.Л., Виноградова Л.Н. Из словаря «Славянские древности»: Шуликуны // Славяноведение. 2010. №6. С. 49-52.
- Козырев Б.М. Из первого письма: [Письма о Тютчеве] / Ф.И. Тютчев // АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького; Гос. лит. музей-усадьба «Мураново» им. Ф.И. Тютчева. М.: Наука, 1988. Кн. I. С. 73-83. (Литературное наследство; Т. 97).
- Полная энциклопедия символов / составитель В. М. Рошаль. М.: Тверь: Издательство АСТ: Сова, Санкт-Петербург, 2007. 515 с.
- Романов Н.Н., Филиппов А.В., Панькин В.М. Знаки прошлого и настоящего: краткий словарь. М.: Издательство «Флинта», 2007. 280 с.
- Сологуб Ф.К. Чертовы качели // Культура.РФ (сайт). (дата обращения: 01.12.2024).
- Фет А.А. На качелях // Литература (сайт). (дата обращения: 01.12.2024).
«Heaven» and «devil»: the suggestiveness of the image of a swing in the poems of A. Fet «On a swing» and F. Sologuba «Damn swing»
Glukhova S.R.,
bachelor of 3 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Poltavets Elena Yurievna,
Associate Professor of the Department of the Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor
Abstract. The article examines the means of creating suggestiveness in the poems of A. Fet and F. Sologuba. Visual and expressive means are considered in the aspect of the «vibration of meaning» (the expression of B.M. Kozyrev in his «Letters about Tyutchev»).
Keywords: suggestiveness, swing, devil, lyrical hero.
References:
- Berezovich E.L., Vinogradova L.N. From the dictionary «Slavic antiquities»: Shulikuny // Slavic studies. 2010. №6.: 49-52.
- Kozyrev B.M. From the first letter: [Letters about Tyutchev] / F.I. Tyutchev // USSR Academy of Sciences. Institute of World Lit. them A.M. Gorky; State. lit. Museum-estate «Muranovo» them. F.I. Tyutchev. Moscow: Science, 1988. B. I. 73-83. (Literary legacy; Vol. 97).
- Complete encyclopedia of symbols / compiled by V.M. Roshal. Moscow: Tver: AST Publishing House: Sova, St. Petersburg, 2007. 515 p.
- Romanov N.N., Filippov A.V., Pankin V.M. Signs of the past and present: a brief dictionary. Moscow: Flinta Publishing House, 2007. 280 p.
- Sologub F.K. Damn swing // Культура.РФ (website). (date of the address: 01.12.2024).
- Fet A.A. On a swing // Literature (website). (date of the address: 01.12.2024).