Аннотация: В статье рассматриваются проблемы перекодировки классических констант «московского текста» в романе В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени»; анализируются смысловые корреляты дешифровки традиционных типов «подпольного человека», «героя нашего времени», «лишнего человека», выполняющих прагматическую роль для авторской семиотики «московского текста», центрирующего общее культурное поле романа.
Ключевые слова: В. Маканин, «Андеграунд, или Герой нашего времени», московский текст, андеграунд, подполье, семиотика локального текста.
В литературоведческом категориальном аппарате наиболее распространенными понятиями для аналитики персонажной системы являются «тип» (в значении литературный тип) и «характер». По мнению теоретиков, типом может быть обозначен характер, в котором содержится социальная типизация, собирающая в образе одного героя многие характеры, повторяющиеся в идентичных социальных условиях [9]. Соответственно и герой, который представляет определенный литературный тип, становится для писателя способом репрезентации социальной модели мира и общества. На наш взгляд, важно разграничивать понятия «литературный тип» и «психотип». Их персонажная корреляция и определяет особенность авторской типизации героев в произведении.
Так, в романе В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» главный герой Петрович в своем характерологическом поле соотносится с литературным типом «герой нашего времени» в семантике лишнего человека и психотипом андеграундной «подпольной» личности. Несомненно, что смысловые корреляты «внутреннего человека» главного героя романа Петровича определяются интертекстуальным полем классической традиции, связанной с феноменами «подпольного человека» / «героя нашего времени» и «андеграунда», выполняющими прагматическую роль для авторской семиотики Москвы как «локального текста», центрирующего общее культурное поле романа.
Исследователь Р. Семыкина считает, что «в романе В. Маканина опора на Достоевского и полемика с ним заявлены с названия романа. Андеграунд (подземное подполье) сразу вызывает ассоциацию с «Записками из подполья» Достоевского, а главный герой – агэшник Петрович – заставляет вспомнить «подпольного человека» [12, с. 173]. Однако «подпольный человек» Достоевского репрезентирован в большей системе как психотип, построенный на исповедальности внутренних ощущений трагической надломленности и бессилия перед своей внутренней «подпольностью» как проявления не социального (которое выполняет функцию детерминации, но не дефиниции), а скорее агонического начала. Если учитывать, что психотип (психологический тип) является своего рода условным обозначением моделей поведения человека в повседневных ситуациях, и отражает он именно темперамент и характер, то очевиден, в первую очередь, его экзистенциальный статус. Психотип проектируется как паттерн поведения в социуме, но дефинируемый как психологический характер. Жизненное пространство Петровича в виде койко-места в крыле К одного из московских общежитий принципиально важно в нескольких аспектах: как знака общего нового локуса постсоветской Москвы, как неукорененности и пришлости героя, новой культурной андеграундности-подпольности общественного сознания. В том числе и подчеркнутой антитетичностью по отношению к культурной традиции «правды во всей сумме противоречий», выраженной «петербургским текстом» Достоевского. Подпольный человек Маканина так же не равен подпольному человеку Достоевского, как в русской культуре петербургский текст-мир всегда полярен московскому тексту-миру. Петрович, не имеющий квартиры в Москве, не может быть истинным москвичом, он в реалиях 90-х годов – понаехавший бомж. Так, общажная Москва неукорененных, а не Москва москвичей, превращается в универсальную модель современной России. Не только коридоры многоквартирного дома-общаги как места жизни, но и психушка, и метро становятся знаковыми для нового литературного истеблишмента, что усиливает ощущение хаоса и безумия нового не строящегося, а распадающегося мира.
Метро, с одной стороны, продлевает в новый мир диссидентские идеи о культурной свободе русского культурного андеграунда ХХ века, но, с другой стороны, становится экзистенциальным знаком всеобщего погребения традиции. Хронотоп метро амбивалентен – с одной стороны, означает культурное время и пространство русского андеграунда (как знак противостояния и сопротивления официозу), а с другой – подполье «общажек на Савеловском» новых героев нашего времени. Символически культурно-экзистенциальная подземка стыкует в единый образ нового культурного «подполья» московский и петербургский тексты: «Племя подпольных людей, порожденное в Москве и Питере, – тоже наследие культуры. То есть сами люди в их преемственности, люди живьем, помимо их текстов, помимо книг – наследие» [8, с. 19].
А.В. Давыдова считает, что «особенностью «московского текста» у Маканина является то, что пространственные образы Москвы сопряжены с временными. Это заявлено уже в названии романа. Воспользовавшись лермонтовской формулой, автор пытается ответить на один из вечных вопросов мировой литературы: каким должен быть положительный, главный литературный герой в определенную историческую эпоху?» [7, с. 53].
В этой связи важна детальная аналитика поведения Петровича в локусе социума, фиксированного в романе в особом образе-пространстве замкнутого города-андеграунда-подполья. Иначе говоря, мы рассматриваем Петровича не в направлении «социум→внутренний мир», а наоборот, в системе ретрансляции «внутренний мир→социум». Маканин проектирует особую культурно-общественную модель, которая сополагается не с нравственно-экзистенциальным понятием хронотопа «подполья» (как у Достоевского), а скорее, с андеграундной социокультурой «постсоветской повседневности».
В современной культуре отмены традиционных смыслов понятие «андеграунд» интерпретируется достаточно широко, в соотнесении не столько со смыслами противления злу власти и диссидентства, сколько маргинальности – жизни/типа сознания/образа мысли личности, нового поколения или даже нации [1, с. 62]. Более привычное для культуры ХХ века значение понятия «андеграунд» предопределено особой формой творческого хронотопа – пространство неофициоза и время идеологического диссидентства. В этом плане андеграунд становится знаком психоидеологической социальной «прослойки», своего рода подсознанием общества. Именно такие коннотации несет в себе и семиотика «андеграундного подполья» в романе Маканина.
Писатель Петрович, сознательно ушедший в «андеграундное подполье», воспринимает этот хронотоп в ракурсе модели современного «города-общаги» как метафоры маргинальности, бездуховности, обезличенности, бесцельности, бездомности. Вопреки официальной идеологии «социальной гармонии» всеобщего счастливого единства, Петрович словно погружается еще в один «личный» андеграунд – нигилизм, совпадающий в чем-то с экзистенциальной пустотой, вакуумом. Не случайно в самом начале романа упоминается имя М. Хайдеггера. Петрович сознательно обесценивает себя, но в этом новом для литературы уничижении звучит странная экзистенциальная гордость за свою неприспособляемость к временам. Он лишний человек нового постсоветского времени: «Никто, ноль, бомж, но… но не отдавший свое «я!. Неотдавший…» [8, с. 449].
Диссидентство Петровича есть не социальный бунт против-, а экзистенциальный побег от- и в-. Об этом свидетельствует сочиненная им метафизика подполья. «Общажный» локус воспринимается им как другой «чужой» андеграунд, антитетичный его «личному» экзистенциальному – подполье города-социума противостоит подполью общаги-духа.
Несомненно, что интертекстуально подполье Петровича выводит нас на Достоевского. Исследователи считают, что «для человека Достоевского начинается преображение души и очищение от зла в «Записках из подполья». «Подполье» мыслится как «пороговое» пространство, пограничье зла и добра, смыкающее в себе отчаяние – полуверу, как потерю высшего смысла жизни и веру в возможность обретения иной разумной цели своего существования на земле» [10, с. 55].
Но если «подполье» Достоевского – социально-психологическое, то для Маканина весь город-общага с многочисленными коридорами, метро и психушкой является не абстрактным образом-метафорой «подполье», а конкретным дном жизни, подземельем, совпадающим с внешним локусом города-андеграунда и внутренним «подпольем» человека. Петрович есть знак постсоветского распавшегося мира (как антитеза исконной русской тяги к соборности) и внутреннего человека, лишенного дома и сведенного к ценностному нулю. Примечательна картина начала трудового дня у общажников, представленная в призме «созерцания со стороны» Петровича, который и сам по сути один из них: «Невыспавшиеся (я вижу), торопятся на работу женщины <…> мужики, что с ними рядом, серые, нечесаные, припухшие и без желания жизни. Мелкие, угрюмые люди, не способные сейчас шевельнуть ни рукой, ни мозгами люди, как оболочки, пусты и продуваемы и, чтобы хоть сколько-о помнить себя они должны беспрерывно и молча курить, курить, курить им невыносимо работать трудно; жить трудно; курить трудно… сколько покорности, сколько щемящей жалости в некрасивом уставшем народце» [8, с. 195-196].
Созерцатель Петрович иронизирует над миром, окружающим его, созерцая на других изнутри своего «подполья», которое есть единственная реальность. Весь мир вокруг он ощущает как некую иллюзию абсурдного города, являясь частью этого большого обмана нового времени, не понимает, что чужим по отношению к себе является в первую очередь он сам. Маканин переворачивает имагологическую формулу «другой чужой» на «я чужой себе». Р. Семыкина акцентирует не только на иллюзорности города, но и на типе сознания-воображения главного героя, подменяющего осознанность на самообман: «… «общага», какой мы видим ее в романе, – это в значительной степени и плод творческого воображения Петровича. В этом воображаемом мире он чувствует себя Хозяином, Демиургом, искусно, крепко лепящим характер за характером» [11, с. 89]. Сознание Петровича формируется не в зависимости от социальной коммуникации, а словно само по себе, в процессе созерцания и «потребления» информации из окружающего быта-бытия.
Психология уже с начала 80-х годов ХХ века обращает внимание на информационный «контент» личностного сознания как элемент оценки человека. Так, психолог Л.И. Анцыферова подчеркивает, что формирующие в личности природные основания самоидентификации могут быть детерминированы информационным полем, а не психологическим и социальным [2, с. 8]. В качестве природного основания определяется социально-информационная среда человека, то есть природа информационного межличностного обмена в условиях «коллективного пространства» (в коннотации социолога А. Аугустинавичюте – соционная природа). И действительно, самоидентификация Петровича формируется в системе соционной природы «подпольной личности», основанной не на межличностных отношениях, а на информативном восприятии другого-чужого.
Петрович – герой с многогранной «шизоидной» психикой, и его действия и мотивы не всегда можно полностью объяснить с помощью простого сравнения с подобными традиционным типами (например, тип лишнего человека, тип маленького человека, подпольный герой). Ничем невозможно детерминировать поступки, объяснить, почему Петрович в повседневной житейской практике сводит свою теорию к мелким проступкам, своего рода социальному хулиганству (бьет в челюсть милиционера), а в другой ситуации убивает двух человек, но помнит при этом заповедь «Не убий». Для Петровича она несет социальный запрет, не нравственный катарсический, поэтому он воспринимает это не как поступок, а всего лишь вынужденный проступок. Духовное «подполье» Петровича не есть следствие внутреннего сопротивления, оно не может быть обозначено как культурный андеграунд, поскольку утратило качество бунтарства.
Так, Маканин использует социокультурный знак «андеграунд» как аналог постмодернистского варианта ИИС (измененного состояния сознания «подпольной личности»). Несомненно, что Маканин создает принципиально новую художественную модель «московского текста», согласно современным теориям, кодифицирующую в своем «эстетическом шифре» практически все культурологические уровни [6, с. 469]. Это форма не экзистенциального, но соционического сознания, когда в текст-культуру проецируется инфосреда мира как суррогата реальности (симулякра – по Бодрийяру [3], [4], [5]). Петрович и есть некий симулякр этого псевдомира, психология которого в его отсутствии, точнее, подмене социотипическим; а Москва Петровича – андеграундное подполье перехода от советской к новой постмодернистской реальности девальвации культурных традиций.
Список литературы:
- Абашева М.П. Литература в поисках лица (русская проза в конце XX века: становление авторской идентичности). Пермь: Изд-во Пермского университета, 2001. 320 с.
- Анцыферова Л.И. Методологические принципы и проблемы психологии // Психологический журнал. 1982. №2. С. 3-17.
- Бодрийяр Ж. Забыть Фуко. СПб.: Владимир Даль, 2000. 89 с.
- Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. 389 с.
- Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1995. 168 с.
- Гарипова Г.Т. Феномен интегрального мышления и построение новационных методик литературоведческого исследования в современной научной парадигме // Бюллетень науки и практики. 2019. Т. 5. №5. С. 467-474.
- Давыдова А.В. «Московский текст» в романе В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Альманах современной науки и образования Тамбов: Грамота, 2012. №2(9): В 3 ч. Ч. III. C. 52-54.
- Маканин В. Андеграунд, или Герой нашего времени. М.: Вагриус, 1998. 493 с.
- Панишева А.Д. Особенности художественной типизации персонажей «времени смены эпох» в романе В.С. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Молодой ученый. 2020. №19(309). С. 543-546.
- Русская литература в системе межкультурных коммуникаций XXI века: современное состояние и перспективы развития: Коллективная монография. Ташкент: Geo fan poligraf, 2013. 200 с.
- Семыкина Р.С-И. Локусы подполья в романе В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Проблемы филологии, культурологии и искусствоведения. 2008. № 4. С. 87-92.
- Семыкина Р.С-И. Новый подпольный человек в романе В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» // Известия Уральского государственного университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2008. №59. Вып. 16. С. 173-183.
«Underground» and «Dungeon» of the Moscow text in the novel «Underground, or Hero of Our Time» by Vladimir Makanin
Garipova A.Z.,
undergraduate of 2 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Shafranskaya Eleanor Fedorovna,
Professor of the Department of the Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Doctor of Philological Sciences, Professor
Abstract. The article examines the problems of recoding the classical constants of the «Moscow text» in the novel «Underground, or Hero of Our Time» by Vladimir Makanin; the semantic correlates of decoding the traditional types of «underground man», «hero of our time», «superfluous man», which play a pragmatic role for the author’s semiotics of the «Moscow text», centering the general cultural field of the novel, are analyzed.
Keywords: V. Makanin, «Underground, or Hero of Our Time», Moscow text, underground, underground, semiotics of local text.
Reference:
- Abasheva M.P. Literature in search of a face (Russian prose at the end of the 20th century: the formation of authorial identity). Perm: Perm University Publishing House, 2001. 320 p.
- Antsyferova L.I. Methodological principles and problems of psychology // Psychological journal. 1982. №2.: 3-17.
- Baudrillard J. Forget Foucault. St. Petersburg: Vladimir Dal, 2000. 89 p.
- Baudrillard J. Symbolic exchange and death. Moscow: Dobrosvet, 2000. 389 p.
- Baudrillard J. System of things. Moscow: Rudomino, 1995. 168 p.
- Garipova G.T. The phenomenon of integral thinking and the construction of innovative methods of literary research in the modern scientific paradigm // Bulletin of Science and Practice. 2019. Vol. 5. №5.: 467-474.
- Davydova A.V. «Moscow text» in V. Makanin’s novel «Underground, or Hero of Our Time» // Almanac of modern science and education Tambov: Certificate, 2012. №2(9): in 3 parts. Part III.: 52-54.
- Makanin V. Underground, or Hero of Our Time. Moscow: Vagrius, 1998. 493 p.
- Panisheva A.D. Peculiarities of artistic typification of characters of the «time of change of eras» in the novel by V.S. Makanin «Underground, or Hero of Our Time» // Young scientist. 2020. №19(309).: 543-546.
- Russian literature in the system of intercultural communications of the XXI century: current state and development prospects: Collective monograph. Tashkent: Geo fan poligraf, 2013. 200 p.
- Semykina R.S-I. Loci of the underground in V. Makanin’s novel «Underground, or Hero of Our Time» // Problems of philology, cultural studies and art history. 2008. №4.: 87-92.
- Semykina R.S-I. A new underground man in V. Makanin’s novel «Underground, or a Hero of Our Time» // News of the Ural State University. Ser. 2. Humanities. 2008. №59. Issue 16.: 173-183.