Аннотация: в статье рассмотрены пять женских образов из романа И.А. Гончарова «Обрыв» (1869) – Веры и Татьяны Марковны Бережковой, а также Полины Крицкой, Ульяны Козловой и горничной Марины. Создавая эти образы, Гончаров актуализировал проблему свободы личности, указывая на содержание свободы и понимание ее границ.
Ключевые слова: женские образы в романе, проблемы свободы и «падения» женщины.
Вопрос о положении женщины в обществе и семье всегда был сложной социальной проблемой. На протяжении последних столетий он находится в сфере внимания общественных деятелей, философов, художников – в центре рассмотрения и изучения или на его периферии, в зависимости от национально-исторических, политических, общекультурных, религиозно-конфессиональных и прочих значимых обстоятельств [9].
В России в дореволюционный период положение женщины и семейные отношения во многом обусловливались принципами «Домостроя», которые предполагали абсолютную власть мужчины и безоговорочное подчинение женщины. Эта концепция поддерживалась государством на законодательном уровне. Свод законов Российской империи в редакции середины XIX века гласил: «Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства» [10, с. 22]. Однако уже в начале XIX века начался процесс пересмотра представлений о роли женщины в реалиях жизни. Общественно-политические процессы в России, включая вопросы женской эмансипации, активизировались к середине XIX века. Так, согласно указу Александра II, женщины получили право на образование. В том числе, в соответствии с четвертым университетским Уставом (1863), женщины «впервые были допущены» к обучению в российских университетах «в качестве вольнослушательниц» [7, с. 20].
Цель данной статьи состоит в том, чтобы показать, как «женский вопрос» представлен в романе И.А. Гончарова «Обрыв» – как в образах Веры и Татьяны Марковны Бережковой, а также Полины Крицкой, Ульяны Козловой и горничной Марины автор продемонстрировал представления о свободе личности и человеческом достоинстве.
Гончаров в романе «Обрыв» (1869), работа над которым велась на протяжении почти двадцати лет, последовательно высветил проблему свободы – свободы личности, свободы дворянина в поисках своего дела, свободы художника. Вместе с тем писатель актуализировал вопрос о праве женщины на выбор собственного жизненного пути, в т.ч. наперекор исторически сложившимся стереотипам.
Больше того, Гончаров заострил «женский вопрос», сосредоточившись на рассмотрении культурно-исторических традиций и норм в оценке «падения» женщины. Писатель отверг сложившуюся в обществе двойную мораль, утверждая, что чистота нравов важна не только для женщин, но и для мужчин. При этом Гончаров подчеркивал: «романист – не моралист», у него другие задачи, поэтому читатель сам должен решить «вопрос о том, что такое падение женщины» [2, с. 142].
Особое внимание автор уделяет истории главной героини – Веры. В отличие от своей сестры, которая «из послушания бабушки не выйдет» [1, с. 179], Вера имеет свой взгляд на многие вещи и слепо верить словам даже близких людей не желает. О своей внучке Бережкова говорит: «совсем дикарка – странная такая у меня» [3, с. 159]. С этими словами трудно не согласиться: Вера любит пребывать в уединении и не любит, когда кто-то навязывает ей свое общество. Вера много читает и много размышляет, ей интересно всё неординарное. Поэтому и Марк Волохов показался ей человеком, заслуживающим внимания. Однако, как и обо всём личном, Вера никому и ничего о своих взаимоотношениях с молодым человеком не рассказывает.
Знакомство героини с «опасным, подозрительным человеком» [3, с. 518] напоминает библейский сюжет о грехопадении. Встреча Веры произошла в тот момент, когда Волохов воровал яблоки из сада Бережковой. Вера упрекнула молодого человека в этом, подчеркнув, что его поступок неприличен. Однако яблоки она оставила ему в качестве подарка. Закончилось это случайное свидание судьбоносными словами Волохова, брошенными вслед уходящей Веры: «Вот если б это яблоко украсть!» [3, с. 521].
Повествователь показывает, как с развитием отношений с нигилистом Волоховым героиня влюбляется в этого необычного человека. Но она «не влюбилась в его учение» [3, с. 662]. Ссыльный Волохов – сторонник «теории о любви на срок»: он уверен, что «бессрочно никто не любит» [3, с. 605]. Вера же убеждена в том, что главное предназначение женщины – в создании семьи. В результате она разочаровалась в идеях своего избранника, поняла, что любовь, которая не предполагает долга, не для нее.
Крах своих надежд и жизненных планов Вера переживает очень тяжело. Сцены ее раскаяния значимы в произведении [4, с. 426]. Впервые завесу тайны она приоткрывает в разговоре со своим другом Тушиным: «Я упала, Иван Иваныч, с этой высоты, и никто уж не поднимет меня» [3, с. 650]. Но настоящее покаяние Веры произошло в разговоре с самым близким человеком – бабушкой. Веру мучили сомнения, она боялась, что Татьяна Марковна осудит ее, не сумеет простить. Она была уверена в том, что стала опытнее бабушки, но Татьяна Марковна рассказала внучке свою, давно забытую любовную историю, в результате которой она не смогла создать собственную семью. Бережкова открыла внучке свой сокровенный секрет, призналась, что она «такая же грешница» [3, с. 686]. Это «воскресило» Веру: ей стало «тепло в груди, легче на сердце» [3, с. 688].
Гончаров провел параллель между историями «падения» бабушки и внучки. Они обе оступились, перешли границу того, что в обществе считалось дозволенным. Но автор не отказывает своим героиням в праве на ошибку. Романист, по его словам, «пытался изобразить двух виноватых в факте, но не падших женщин» [2, с. 142]. Это ему безусловно удалось.
Веру и Татьяну Марковну автор сравнивает с другим персонажем – Крицкой и осуществляет изображение последней сугубо иронически, более того: это «окарикатуренная фигура», что подчеркнуто и главным героем романа, и самим автором в статьях с анализом произведения [5, с. 105]. В автокомментариях к роману Гончаров задает риторический вопрос: «Не в сто ли раз более падшая женщина Полина Карповна Крицкая?» [2, с. 144]. Крицкой страстно хочется не только того, «чтоб кто-нибудь был всегда в нее влюблен», но главное – «чтобы об этом знали и говорили все» [3, с. 243]. Поэтому, не стесняясь разницы в возрасте и положении, Крицкая приводит на завтрак к Бережковой «заезжего юношу <…>, приехавшего прямо со школьной скамьи» [3, с. 243]. Гончаров открыто иронизирует, говоря, что Michel Рамин «одержим кадетским аппетитом и институтской робостью», и желание «местной львицы» выдать юношу за воздыхателя вызывает у окружающих откровенный смех [3, с. 243, 281].
Райского сначала забавляет эта барыня. Но когда «любопытство» героя проходит, Крицкая вызывает у него только негативные эмоции: «Какая противная: ее прибить можно!» [3, с. 241, 297]. При этом и сам Райский, и Бережкова встают на защиту Полины Карповны, когда ее прилюдно оскорбляет Тычков. По справедливому мнению Н.И. Пруцкова, Крицкая «жаждала «падения» лишь на словах, но смертельно боялась действительного падения» [8, с. 198]. Однако называть ее «падшей» женщиной неуместно, поскольку, по словам самого Гончарова, она «ни разу не провинилась в факте» [2, с. 144].
Распущенное поведение и абсолютная безнравственность присущи другой героине – Ульяне Козловой. Ее муж, Леонтий, когда-то в юности нескоро разглядел будущую избранницу. Но как только этот служитель культа античной культуры всмотрелся в черты лица Ульяны, «в нем зажглась <…> сильная, ровная и глубокая страсть» [3, с. 197]. Леонтий любит жену, «как любят воздух и тепло», видит в ней «блеск и колорит древности» [3, с. 198, 199], а она откровенно пользуется этим и изменяет мужу при любой возможности, но «падшей» себя не считает. Она недоумевает, когда Райский говорит о чувствах Леонтия: «он вам верит, он поклоняется вам», отвечая: «Я ему не мешаю: он муж – чего ж ему еще?» [3, с. 441]. По мнению Ульяны, любовь и брак смешивать не стоит: «Я буду для него исправной женой, а любовницей <…> – никогда!» [3, с. 441].
Безжалостен Гончаров и к горничной Веры – Марине. Бережкова взяла ее «в дворню из деревни» за способности к ведению хозяйства. Но вскоре разочаровалась в своем выборе, поскольку Марина ««познала тревоги любви» в лице Никиты, потом Петра, потом Терентья и так далее» [3, с. 236, 237]. Было в Марине что-то «втягивающее, раздражающее», отсюда и количество ее поклонников [3, с. 237]. Бывший дворовый Савелий женился на Марине и пытался изменить жену. Но Марина прилюдно насмехалась над ревностью мужа и продолжала предавать его чувства.
Наблюдая происходящее, Райский видит в Марине «бескорыстную жрицу культа, «матерь наслаждений»», а в Савелии – «цельную, оригинальную и сильную фигуру» [3, с. 240]. Для Райского это готовый «очерк народной драмы» [3, с. 240]. Однако поэтические представления о жизни Марины и Савелия разбились о суровую реальность. Из отношений простого мужика и стихийной, эмоциональной женщины не вышло никакого драматического конфликта: «сосредоточенная, но чисто животная <…> страсть» Савелия к «крепостной Мессалине» привела к весьма прозаичному финалу – Марина стала жертвой какой-то дурной болезни [1, с. 184, 185]. Свои представления об «отсутствии всякого человеческого осмысления» в Марине [2, с. 134] Гончаров выражает с помощью своего «излюбленного стилистического инструмента» [6, с. 47] – сравнения: когда Марина спасается от ударов Савелия, она извивается, «как змея», при этом она живуча «как кошка» [3, с. 239, 268]. В результате Марина – олицетворение безудержной животной страсти, далекой от человеческой сущности.
Таким образом, женский вопрос, по-особенному злободневный в период 1856-1866 годов, пронизывает всю ткань романа «Обрыв». В контексте последних четырех частей романа, что связаны с изображением летних месяцев пребывания Райского в Малиновке (с сюжетным присоединением необходимых предысторий), Гончаров представил пять женских образов, в каждый из которых заложил определенную степень того, что можно назвать «падением». Вера и Татьяна Марковна, по словам писателя, провинились «в факте» [2, с. 142], но морально стали только сильнее. Полина Карповна Крицкая производит впечатление роковой «падшей» женщины, но на деле таковой не является. Ульяну Козлову и Марину действительно можно назвать «падшими», поскольку они дошли до «крайнего злоупотребления человеческой натуры» [2, с. 134-135].
Комментируя собственный роман, автор подчеркивал, что не «увлечения чувственности» [2, с. 144] определяют «падение». «Падение», по Гончарову, – это утрата моральных ориентиров, готовность к предательству, коварство. Акцентируя внимание на этой мысли, Гончаров как художник-пластик далек от морализаторства и дидактической оценки в представляемых «картинах нравов».
The «Female Question» in the 1860s and its reflection in I.A. Goncharov’s novel «The Precipice»
Akopian S.A.
bachelor of 1 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Loskutnikova Maria Borisovna
Associate Professor of Russian Literature, Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor
Annotation. The article considers five female images from I.A. Goncharov’s novel «The Precipice» (1869) – Vera and Tatyana Markovna Berezhkova as well as Polina Kritskaya, Ulyana Kozlova and the maid Marina. Creating these images, Goncharov actualized the problem of individual freedom, pointing to the content of freedom and understanding of its borders.
Keywords: female images in the novel, the problems of freedom and the woman’s «fall».
- Гончаров И.А. Лучше поздно, чем никогда // Гончаров И.А. Литературно-критические статьи и письма. М., 1938. С. 145-195.
- Гончаров И.А. Намерения, задачи и идеи романа «Обрыв» // Гончаров И.А. Литературно-критические статьи и письма. М., 1938. С. 132-144.
- Гончаров И.А. Обрыв // Гончаров И.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. VII. СПб., 2004. С. 5–773.
- Краснощекова Е.А. И.А. Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. 492 с.
- Лоскутникова М.Б. Ирония как пафос и стилеобразующий фактор в романе И.А. Гончарова «Обрыв»// Вестник ЦМО МГУ. Серия Филология. Культурология. Педагогика. Методика. 2011. № 3. С. 103-108.
- Лоскутникова М.Б. Композиционно-стилистические особенности романов И.А. Гончарова // Материалы V Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова: Ульяновск, 2012. С. 37-48.
- Лоскутникова М.Б. Русское литературоведение XVIII-XIX веков: Истоки, развитие, формирование методологий. М., 2009. 352 с.
- Пруцков Н.И. Мастерство Гончарова-романиста. М., 1962. 230 с.
- Пушкарева Н.Л. Русская женщина: история и современность. История изучения «женской темы» русской и зарубежной наукой. М., 2002. 526 с.
- Свод законов Российской империи: В 34 т. Т. 10. Ч. I. Законы гражданские. СПб., 1857. 604 с.
- Goncharov I.A. Better late than never // Goncharov I.A. Literary and critical articles and letters. M., 1938. Page 145-195.
- Goncharov I.A. Intentions, goals and ideas of the novel «The Precipice» // Goncharov I.A. Literary and critical articles and letters. M., 1938. Page 132-144.
- Goncharov I.A. The Precipice // Goncharov I.A. Complete Set of Works and Letters: in 20 v. V. VII. SPb., 2004. Page 5-773.
- Krasnoshchekova E.A. I.A. Goncharov: World of creativity. SPb., 1997. 492 pages.
- Loskutnikova M.B. The irony as the pathos and the style-forming factor in I.A. Goncharov’s novel «The Precipice» // Bulletin (Vestnik) of the Center for International Education of the Moscow State University. Series Philology. Culturology. Pedagogy. Methodology. 2011. № 3. Page: 103-108.
- Loskutnikova M.B. Compositional and stylistic features of I.A. Goncharov’s novels // Papers of the 5th international scientific conference for the 200th Anniversary of I.A. Goncharov. Ulianovsk, 2012. Page 37-48.
- Loskutnikova M.B. Russian literary studies of the XVIII-XIX centuries: origins, development, and formation of metodologies. M., 2009. 352 pages.
- Prootskov N.I. Goncharov’s skill as a novelist. M., 1962. 230 pages.
- Pooshkariova N.L. Russian woman: history and modernity. History of «women’s theme» in Russian and foreign science. M., 2002. 526 pages.
- Code of laws of the Russian Empire: in 34 v. V. 10. Part I. The laws of civil. SPb., 1857. 604 pages.