Аннотация. В статье рассматривается вопрос христианских мотивов в романе Владимира Дудинцева «Белые одежды». Особое внимание уделяется роли евангельских реминисценций, библейских аллюзий и образов из истории христианства в раскрытии глубинных смыслов романа.
Ключевые слова: христианские мотивы, библейские аллюзии, Евангелие, притча.
Роман Владимира Дудинцева «Белые одежды» долгое время оставался вне поля зрения исследователей. Это было связано с негативным отношением к творчеству Дудинцева в советский период. Лишь в последние годы ХХ века исследователи получили возможность в полной мере оценить два центральных произведения в творчестве писателя: романы «Не хлебом единым» и «Белые одежды». Появились работы М.В. Долгополова, В.Н. Бурчинского и др. Мы хотим более глубоко исследовать вопрос христианских мотивов в текстовом пространстве романа «Белые одежды».
Отсылка к евангельским мотивам звучит уже в эпиграфе к роману: «Сии, облеченные в белые одежды, – Кто они и откуда пришли?» (ОИ, Откр. Апок., 7:13). В оригинальном тексте есть продолжение: «…это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца.» (ОИ, Откр. Апок., 7:13). Но это пояснение не требуется; ведь весь роман являет собой ответ на вопросы: кто они, облаченные в белые одежды, откуда они пришли и зачем. Образ ученых-биологов, тайно занимавшихся исследованиями запрещенной науки генетики неслучайно был выбран автором. В одном из интервью он признавался: «Добро же проявилось в лице гонимых представителей биологической науки. Они не только не скатывались на позиции Лысенко, испытывая материальные трудности почти такие же, как и я, но и продолжали бороться против него, обдумывали, что делать. И они увидели во мне союзника. Начали приходить, дружить. У них я начал проходить биологическую науку, и они охотно помогали мне. Это были такие люди! Сейчас я подумал, что жизнь добра, как правило, сопряжена с судьбой какого-то очень важного для общества дела» [7].
Загнанные в невыносимые условия, генетики были вынуждены прятаться; как первые христиане, они тайно собирались, чтобы общими усилиями достичь истины, они скрывали свою «веру», но настойчиво продолжали проповедовать ее в научных кругах. В некоторых аспектах между христианством и генетикой можно поставить знак равенства: одно ставило своей целью добраться сути бытия, а другая стремилась добраться до сути человеческого организма; представители христианства страдали за свои убеждения, и первые ученые-генетики были заклеймены как лжеученые. О том, что настоящее добро невозможно без страдания, говорит главный герой романа – Федор Дежкин: «Добро – страдание. Иногда труднопереносимое…» [2, c. 50]. Путь становления как христианства, так и генетики – это путь через страдания. Христианство выстояло и прочно обосновалось в сердцах и душах людей, и генетика со временем доказала свое заслуженное первенство на научном поприще.
Образ носителя белых одежд неоднократно упоминается в тексте по отношению к Федору Дежкину – главному герою: «Вы – наш последний шанс. Вас нам надо беречь. Все и так уже знают, что одежды у вас белые. Их надо иногда в шкаф...» [2, c. 163] – говорит ему Елена Блажко, подразумевая, что стремление ученого к истине, его симпатии к враждебному клану «вейсманистов-морганистов» видны невооруженным взглядом, а для того, чтобы эффективно бороться со злом «лысенковской» науки, необходимо скрывать свои настоящие убеждения. Белые одежды как специальная экипировка биологов и как аллюзия на ангельское облачение указывают на двойственность людей, носящих эти одежды, на сакральное значение их труда.
Федора Ивановича Дежкина соотносят не только с носителем белых одежд, но и с различными образами из истории христианства. Этого героя неоднократно называют именем испанского религиозного фанатика Торквемады, указывая на неоднозначную трактовку деятельности и предназначения Дежкина. Например, в самом начале произведения от Вонлярлярских мы слышим: «Наш Торквемада будет перебирать эти трубки, ласково их касаться, а люди будут трепетать. Чем это не Железная дева?» [2, c. 10].
На протяжении всего произведения многие герои обращаются к Федору Ивановичу словом «учитель» (по нашим подсчетам, такое обращение в романе встречается 53 раза). «Дядик Борик с улыбкой стал звать Федю не иначе, как Учителем…» [2, c. 54]. В этом просматривается аллюзия на Евангельское обращение к Иисусу как к Учителю.
Исследователи, занимающиеся изучением данного романа, например, И.А. Суханова, отмечают, что важной символической деталью в романе является картина Антонелло да Мессина «Святой Себастьян». При обсуждении этой картины с Антониной Тумановой Федор Иванович рассказывает многое о своих переживаниях: «…Я что-то не видел у тебя эту картину», – сказал он. – У нее такое свойство. Кого это не касается, тот не видит. Пропускает. А теперь, видно, коснулось тебя, Федяка» [2, c. 171]. История, стоящая за этой картиной, крайне трагична. Святой Себастьян был начальником охраны у императора Диоклетиана, страшного гонителя христиан. Себастьян был тайным христианином, за спиной своего покровителя он проповедовал христианство и крестил огромное количество людей. Разумеется, когда все это дошло до сведения императора, Себастьян был приговорен к страшной казни: сотни стрел одновременно были выпущены в него, привязанного к дереву.
Этот сюжет очень точно соотносится со взаимоотношениями Кассиана Дамиановича и Федора Ивановича. Ведь первый, будучи убежденным приверженцем «лысенковского» направления в биологии, был уверен в твердости убеждений своего «сынка». Федор Иванович, перейдя во вражеский стан вейсманистов-морганистов, не спешит обличать свои воззрения перед покровителем, так как он убежден, что для осуществления войны, добру придется маскироваться под зло. «Добро страдает от чужого страдания, а зло страдает от чужого счастья. Добро стесняется своих побуждений, а зло своих. Поэтому добро маскирует себя под небольшое зло, а зло себя – под великое добро...» [2, c. 413] – говорит Федор Иванович при разговоре со Свешниковым, указывая на одновременную близость и в то же время противоположность добра и зла. И действительно, имея добрые намерения, Дежкину долгое время удавалось оставаться под прикрытием «зла». Когда все-таки он обличил свои истинные взгляды, наказание, подобное казни святого Себастьяна, не заставило бы себя ждать.
Мы полагаем, что в лице Федора Ивановича выражен абсолютно новый тип страдающего борца за истину, отличный от образа христианского мученика. Если святой Себастьян покорно принял мученическую смерть, то ученый-генетик четко осознает, что не имеет на нее никакого права. Та мера ответственности, которая возложена на Федора Дежкина, не дает ему возможности поставить свои чувства выше целей своей «религии». В этом герое мы видим колоссальных объемов самопожертвование, но не покорность. Он готов биться, готов до последней капли крови отстаивать вейсманизм-морганизм, готов сражаться со злом ценой всего, что ему дорого.
Анализ семантики имен некоторых персонажей позволяет сделать вывод о двойственности этих героев. Значение имен расширяет семантическое поле романа, демонстрирует весь спектр скрытых мотивов. Например, имя академика Кассиада Дамиановича Рядно наталкивает на определенные размышления. Иоанн Кассиан Римлянин – христианский монах и богослов, теоретик монашества. Несмотря на то, что этого святого почитает и католическая и православная церкви, в народе его образ сопряжен с массой суеверий. Неоднозначное отношение людей к этом святому, возможно, связано с тем, что его день празднуется 29 февраля, а народ издавна с опаской относился к високосным годам, связывая с ними все беды и несчастья. Имя этого святого было переиначено на простонародный лад и сопровождалось нелестными эпитетами: Касьян Злой, Касьян Скупой, Касьян злопамятный и другие. Существует множество пословиц, отражающих негативное отношение к святому Кассиану: «Касьян на что ни взглянет – все вянет», «Худ приплод на Касьянов год» [1, c. 35]. Такая неоднозначность трактовки образа святого Кассиана Римлянина особо интересна для анализа образа Кассиана Дамиановича Рядно. Мы знаем, что академик стеснялся своего крестьянского имени Касьян и настаивал, чтобы его называли Кассианом, подчеркивая, что у этого имени византийские корни: «Я тебе говорил, – как комар, запищал в трубке ответный голос, и Цвях чуть отвел ее от уха, чтоб слышал Федор Иванович. – Какой я тебе Касьян? Кассиан Дамианович. Ну-ка, повтори...
– Кассиан...
– Я ж тебе говорил! – академик загоготал весело. – Хоть я народный, а имена у меня византийские» [2, c. 145].
Если предположить, что имя академика Рядно соотносится с именем Кассиана Римлянина, то можно перенести неоднозначность восприятия образа святого на образ Кассиана Дамиановича. Особенно комично при таком сопоставлении, зная, что Кассиан Рядно ученый биолог, звучат народные пословицы: «На что Касьян не взглянет, все вянет» [1, c. 35].
К.А. Старцева отмечает, что внутреннее противоречие этого персонажа также реализуется в его окружении. Федор Дежкин – его правая рука, воин на стороне добра, облаченный в «белые одежды», а Саул Бружзак – олицетворяет собой зло, об этом свидетельствуют неоднократные отрицательные характеристики его от других персонажей: «Он никогда не упускал случая зло восторжествовать над каким-нибудь неудачником, любил присоединиться к группе, топчущей одного. Рвался терзать упавшего…» [2, c. 246]. Для того чтобы проанализировать этого героя, необходимо обратиться к семантике его имени. Савл (Саул) – это имя святого апостола Павла (Паула) до того, как он принял христианство. Савл, будучи знатным иудеем, был гонителем христиан, и, возможно, повинен в смерти одного из них. Но потом Савл услышал голос Христа, призывающего его отказаться от зла, которое он творит и встать на путь истинный: «Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна…» (Деян. 9:5). Мы можем предположить, что Саул Брузжак соотносится с Саулом, впоследствии ставшим апостолом. Следовательно, этот герой воплощает в себе образ человека, творящего зло, но обреченного рано или поздно встать на сторону добра. Такая неоднозначность семантики имен Кассиана Дамиановича Рядно и Саула Борисовича Брузжака указывает нам на двойственность этих персонажей.
К.А. Старцева подчеркивает важность реминисценций евангельских притч в тексте романа для раскрытия основного смысла. Например, во фразе Ивана Ильича Стригалева «Посадил зерно – должно прорасти. И действительно, растет. Это не наука, а память о причинных связях…» [2, c. 235] просматривается аллюзия на притчу о сеятеле (Мф. 13:1-8). Стригалевым не рассматривается традиционный вариант притчи, в котором говорится, что какое-то зерно упало в терние, какое-то на места каменистые и не имело возможности прорости, а «иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф. 13:1-8)). По мнению Ивана Ильича, любое семя заключающее в себе научное знание должно прорасти.
Примечательно, что прямо ни автор, ни его герои не говорят о религии и своем отношении к ней. Регулярные отсылки к христианству «аккуратно» рассредоточены по роману, их трактовка позволяет читателю увидеть глубинные смыслы произведения. Образы Иисуса Христа, апостолов, Святого Себастьяна придают роману вневременной характер. Библейские и евангельские аллюзии расширяют художественное время произведения и его мотивный спектр, делают его смысл актуальным даже для тех, кто не знаком с историей становления генетики в СССР. Мы полагаем, что проблема, заявленная в данной работе достойна дальнейшего рассмотрения в исследовательских работах.
Christian motives in Vladimir Dudintsev's novel «White Clothes»
Kudryavtseva A.A.
bachelor of 2 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Shchelokova Larisa Ivanovna
Associate Professor of Russian Literature, Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor
Annotation. The article deals with the question of Christian motives in Vladimir Dudintsev's novel «White Clothes». Special attention is paid to the role of Evangelical reminiscences, biblical allusions and images from the history of Christianity in revealing the deep meaning of the novel.
Keyworld: Christian motives, biblical allusions, Gospel, parable.
- Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М.: Индрик, 2002. 816 с.
- Дудинцев В.Д. Белые одежды. М.: АСТ, 2020. 800 с. (Эксклюзив: Русская классика).
- Долгополова М.В. Смысловое пространство «добро/зло» в романе В. Дудинцева Белые одежды // Молодой ученый. 2015. № 15 (95). С. 673-674.
- Зимин В.И., Спирин А.С. Пословицы и поговорки русского народа. Объяснительный словарь. М.: Сюита, 1996. 544 с.
- Святое Евангелие с приложениями. Клин: Христианская жизнь, 2015. 544 с.
- Старцева К.А. Интертекстуальный пласт романа В. Дудинцева «Белые одежды // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2011. № 5. С. 102-106.
- Суханова И.А. Роль интермедиальных связей с произведениями живописи в романе Владимира Дудинцева «Белые одежды» // Филологические чтения: Человек. Текст. Дискурс: матер. конф. 2019. С. 167-172.
- Цвет наших одежд. Интервью // Литературная газета. 1988. 17 августа.
- Agapkina T.A. Mythopoetic foundations of the Slavic folk calendar. Spring-summer cycle. Moscow: Indrick, 2002. 816 pages.
- Dudincev V.D. White Clothes. M.: AST Publishing House, 2020. 800 pages. (Exclusive: Russian Classics).
- Dolgopolova M.V. Meaning Space «good / evil» in the novel V. Dudintseva White Clothes // A young scientist. 2015. № 15 (95). Page: 673-674.
- Zimin V.I., Spirin A.С. Proverbs and Sayings of the Russian People. Explanatory Dictionary. Moscow: Suite, 1996. 544 pages.
- The Holy Gospel with appendices. Clint: Christian Life, 2015. 544 pages.
- Startseva K.A. Intertextual Plate novel B. Dudintsev's «White Clothes» // Vestnik of the Northern (Arctic) Federal University. Series: Humanities and social sciences. 2011. №5. Page: 102-106.
- Sukhanova I.A. The role of intermedial links with the works of painting in Vladimir Dudintsev's novel «White Clothes» // Philological readings: A man. Text. Discussion materials of the conference. 2019. Page: 167-172.
- The color of our clothes. Interview // Literary newspaper. 1988. 17 August.