Аннотация. В статье показана роль образов воды в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история» при разработке писателем характера Петра Иваныча Адуева. Объектами анализа стали обобщено-условный образ воды, образы водных пространств – озера и моря, искусственного водоема – пруда и природных целебных источников. Выявлено, что автор, вписывая в речь и подсознание Петра Иваныча образы воды, подчеркивает прагматический взгляд персонажа на действительность, его чуждость живой природе и теплоте человеческих отношений, что разрушительно сказывается на его судьбе и на жизни окружающих его людей.
Ключевые слова: образы воды, субъектное сознание, персонаж.
Гончаров – уроженец Симбирской губернии – вырос на берегах великой реки Волги, а затем, будучи писателем и чиновником, провел всю жизнь в Петербурге, на берегах могучей Невы и на Балтийском взморье. Как свидетельствуют исследователи, водные реалии, сопровождавшие писателя в его жизни, отразились в его прозе [1, 3]. В произведениях художника образы воды обретают важную роль как в выстраивании художественного целого, так и при разработке образов отдельных персонажей [2, 4, 7, 8].
Как таковые, водные образы в романе Гончарова «Обыкновенная история» ранее не становились предметом отдельного исследования, в связи с чем представляют известный научный интерес. По нашим статистическим подсчётам, водные номинации упомянуты в тексте произведения 63 раза: «вода» (в разноаспектной семантике) – 38 раз, «озеро» – 19 раз, «во́ды» – 3 раза, «пруд» – 2 раза, «море» – 1 раз. В авторских характеристиках субъектного сознания одной из центральных фигур романа – Петра Иваныча Адуева – номинация водных реалий встречается чаще, чем при изображении кого-либо из персонажей: «вода» – 5 раз, «озеро» – 4 раза, «море», «пруд» – по 1 разу, «во́ды» – 2 раза.
Цель статьи состоит в том, чтобы продемонстрировать роль образов воды в характерологии романа «Обыкновенная история». В частности, конкретика задачи состоит в том, чтобы показать, как автор, актуализируя в речи и подсознании Петра Иваныча Адуева представления о воде и водных пространствах – озере и море, а также об искусственном водоеме (пруд) и целебных источниках (во́ды), высвечивает бескомпромиссность и прагматичность убеждений Адуева-старшего, взгляды на мир которого исключают чувственное восприятие живой природы и человеческих отношений.
Обобщенно-условный образ воды
Авторское обращение к обобщенно-условному образу воды явлено в ряде реплик Петра Иваныча Адуева. Как правило, романный повествователь апеллирует преимущественно к обиходно-бытовым смыслам, зафиксированным в традиционной культуре устойчивыми выражениями с номинацией «вода». Адуев-старший неоднократно прибегает к народной мудрости, причем в своей речи иронически перерабатывает исконные формулировки. Вместе с тем Гончаров демонстрирует преобладание практикоориентированного отношения Петра Иваныча к окружающей среде и фиксирует сознательную утрату персонажем эмоциональных связей с водой как природным объектом.
К раскрытию особенностей характера Адуева-старшего автор идёт через диалоги дяди и племянника, в которых актуализирована наставническая модель общения. Подчеркнём тот факт, что в своей дидактической речи Петр Иваныч использует слово «вода» только в переносном значении.
Начиная с изображения приезда Адуева-младшего в Петербург, писатель демонстрирует «холодность» Петра Иваныча по отношению к своему племяннику [5, с. 201]. В частности, Гончаров показывает, как Адуев-старший, не заботясь о чувствах Александра, сурово отзывается о сочинительских дарованиях юноши: «одно и то же в первых четырех стихах сказано, и вышла вода» [5, с. 224]. Значение слова «вода» в суждении Петра Иваныча как «многословие при бедности мысли» восходит к фразеологизму «лить воду», переносный смысл которого основывается на физических свойствах жидкости и означает «говорить пустое, пустословить» [13], [14, с. 346]. Используя номинацию «вода», автор вкладывает в уста персонажа жесткую и насмешливую оценку дядей своего племянника и демонстрирует пренебрежительное отношение Адуева-старшего к творческим способностям Александра, который, по замечанию повествователя, «опечалился», так как «ожидал совсем не такого отзыва» [5, с. 225].
Гончаров показывает, что по прошествии шести лет столичной жизни Адуев-младший, испытав разочарование в любви и дружбе, начинает «ненавидеть и презирать людей» [5, с. 335]. По замечанию М.Б. Лоскутниковой, молодой человек оказывается в «растерянном и одновременно высокомерном непонимании самого себя» [6, с. 107]. Петр Иваныч в разговоре с Александром, желая указать племяннику на его завышенное самомнение, замечает: «вышел совсем сух из воды» [5, с. 328]. При помощи номинации «вода», использованной во фразеологическом обороте, обозначающем «оставаться безнаказанным, избегать заслуженного наказания», художник делает акцент на назидательном тоне речи Адуева-старшего, который остается безучастным к переживаниям племянника и не проявляет к нему сочувствия [14, с. 126].
Более того, дядя, употребляя риторически-сильные эмоциональные фразы, намеревается вызвать у Александра «угрызение совести» за его высокомерие и необоснованную ненависть к другим [5, с. 328]. Петр Иваныч предупреждает Адуева-младшего: «постой же, я выведу тебя на свежую воду» [5, с. 328]. Используя фразеологический оборот со значением «уличать в чём-либо неблаговидном», автор показывает, как Адуев-старший, не упуская случая подвергнуть критике поведение Александра, всегда готов пристыдить племянника за резкие презрительные высказывания по отношению к окружающим людям [14, с. 110-111]. Номинация «вода» дана автором иносказательно и связана с «общеславянским мотивом» воды, сила которой способна «очистить от всего злого» [11, с. 390]. Писатель демонстрирует, что Петр Иваныч «методически» пытается направить Александра на правильный – в его, дядином, понимании – путь [5, с. 332].
Адуев-старший, действуя сообразно своему прагматическому взгляду на мир, стремится избавить племянника от самолюбивых надежд, однако лишь усугубляет расстроенное душевное состояние Адуева-младшего – и тот, по замечанию Н.И. Пруцкова, «превращается в страдальца» [10]. Вследствие «уроков <…> и беспощадного анализа» Петра Иваныча Александр теряет прежнюю уверенность «в заветных, вдохновенных думах, и в теплых верованиях в любовь, в дружбу <…> в людей <…> и в самого себя» [5, с. 231, 328]. По мнению Адуева-старшего, представления о жизни, с которыми его племянник приехал в Петербург, устарели: «точно двести лет назад родился» – восклицает дядя [5, с. 419]. В кульминационном диалоге героев Гончаров показывает, как Петр Иваныч, подстраиваясь под манеру Александра говорить «высоким слогом», иронизирует над ним: «друзья у тебя <…> не фальшивые; в воду за тебя, правда, не бросятся и на костер не полезут <…> да ведь это до крайности глупо» [5, с. 421, 423]. Традиционное выражение «кидаться в огонь и в воду» со значением «быть готовым жертвовать всем ради кого-либо», использованное в индивидуально-авторской трансформации, представлено с иронией [14, с. 292]. Образы воды и костра (огня) во фразеологическом обороте восходят к мифологическим представлениям о стихии «как о «чужом» и опасном пространстве» [11, с. 388]. Художник показывает, как Адуев-старший безжалостно ломает веру Александра «в вечную и неизменную дружбу», способную на самоотверженные поступки, и пытается привить племяннику собственное понимание приятельских отношений, которые, на его взгляд, появляются «от частых сношений и привычки» [5, с. 209, 218].
Вводя номинацию «вода» в речь Петра Ивынача, художник обращается не только к фразеологическому материалу русского языка, но и опирается на смыслы, заложенные в литературно-романтической традиции. Так, в эпизоде разговора дяди с племянником о соотношении времени на «любовь» и на «дело», Адуев-старший парирует в ответ на слова Александра, называющего пользу от карьеры «презренной»: «презренная! Ты уж лучше построй в горах хижину, ешь хлеб с водой и пой: Мне хижина убога / С тобою будет рай...» [5, с. 241]. Дядя, высмеивая мечтательные устремления племянника, приводит неточную цитату из стихотворения В.В. Капниста «Богатство убогого», в которой образ воды упоминается как романтическое клише: в составе формулы «хлеб с водой» вода выступает как понятие о минимально достаточном комфорте для жизни человека [5, с. 241, 766]. Задавая иронический тон, автор показывает, что в представлении рационального и прагматичного Петра Иваныча племянник, выросший в условиях чрезмерной семейной заботы и обративший свой романтический максимализм в сторону непостижимых мечтаний, идёт по иллюзорному жизненному пути. Вместе с этим, материальная оценка Адуевым-старшим значения комфорта для человека вскрывает черты его характера и являет такое представление персонажа о мире, которое предполагает рационально-обыденный взгляд на действительность.
Водные пространства: образы озера и моря
Писатель вводит номинацию «озеро» в одном из первых диалогов героев, демонстрируя наивные представления Александра, только приехавшего в Петербург, о жизни и ироничную реакцию на них Петра Иваныча. Адуев-старший намеренно заземляет слова племянника о том, что «жизнь <…> как гладкое, прекрасное озеро <…> она полна чего-то таинственного, заманчивого, скрывающего в себе так много», отвечая: «тины, любезный» [5, с. 220]. Автор показывает, как дядя, перебивая племянника, сводит представления об озере, к которому Александр обратился как к средству поэтического сравнения, к его утилитарному значению и стремится внушить Адуеву-младшему, что следует смотреть на мир «с настоящей» стороны [5, с. 220].
При этом Гончаров активизирует ассоциативные связи с озером, возникающие в сознании Петра Иваныча и напоминающие персонажу его первые любовные отношения (с Марьей Горбатовой) и их символ – «желтые цветы» [5, с. 220]. Писатель демонстрирует, что, в отличие от позиции Александра, которая, по замечанию В.А. Недзвецкого, «выглядит подчеркнуто романтической» и, добавим, искусственной, убеждения дяди основаны на его собственном жизненном опыте [9, с. 29]. Гончаров, вводя упоминание об озере, фиксирует негативную оценку Петром Иванычем своего прошлого как наивного: персонаж отрицает чувственные взаимоотношения, а от письма Марьи Горбатовой, в котором она вспоминает «блаженные времена» на озере, Адуеву-старшему и вовсе «стало нехорошо» [5, с. 197, 214].
Образ моря автор вводит в качестве романтического клише, показывая, как и в случае обращения к воде в ее обобщенно-условном смысле, особенности аналитического и прагматического мышления, свойственного Петру Иванычу, которого, в действительности, не восхищают красо́ты природы. Ряд излюбленных писателями-романтиками образов Адуев-старший, не признающий у племянника писательского дарования, перечисляет с целью заставить Александра не «пренебрегать скромным назначением»: «кого не трогают тишина или там темнота ночи, что ли, шум дубравы, сад, пруды, море?» (Курсив мой. – М.В.) [5, с. 334-335]. По мнению дяди, лишь испытывать «все эти ощущения» недостаточно: чтобы их «отражать <…> нужен талант» – заключает персонаж [5, с. 335]. При этом Гончаров, используя обращение к водам морей, высвечивает жизненные основания Петра Иваныча для счастья, которые не предполагают сосредоточенности на радостях природы, а строятся из успехов по службе, приносящей человеку доход, и выгодной женитьбы: «долг исполнен, жизнь пройдена с честью, трудолюбиво – вот в чем счастье!» – убежден Адуев-старший [5, с. 335].
Искусственный водоем: образ пруда
Образ пруда как факт рукотворной среды тесно связан с образом усадебного ландшафта в родовом имении Адуевых. Именно в Грачах Александр после своего возвращения из Петербурга в условиях «мирной жизни» деревни «начал постигать поэзию серенького неба, сломанного забора, калитки, грязного пруда» (Курсив мой. – М.В.) [5, с. 447]. Однако для Петра Иваныча, во всём ведомого лишь практическими интересами, чувственное восприятие живой природы недоступно. Даже в её искусственном воплощении – локальном воссоздании человеком природных реалий как рукотворных, к которым относится и пруд, – связь с природой утрачена в сознании персонажа, она последовательно уничтожена образом жизни Петра Иваныча и исповедуемыми им нормами жизни. Номинация «пруд» в его реплике, обращённой к Александру, дана автором в ряду других романтических клише и представляет исключительно отвлечённое понимание природного объекта [5, с. 334–335]. Адуев-старший, свыкшись с миром городской среды, живет «бесцветной и пустой», «деревянной жизнью» – именно так впоследствии персонаж сам аттестует своё существование, вспоминая слова Александра, произнесенные им при личном знакомстве с дядей [5, с. 214, 462].
Целебный источник: образ вод
Номинация «во́ды» неслучайно введена в эпилоге романа, где Петр Иваныч, по замечанию М.Б. Лоскутниковой, «показан растерянным – в связи с болезнью жены» [6, с. 105]. Образ вод, указывающий в тексте на курорт с минеральными источниками, противопоставлен образу Петербурга – города, находящегося в «болотистом климате» [5, с. 454]. Заметим, что в народном сознании болото являлось территорией «обитания болезней» и традиционно представлялось как «опасное и нечистое место» [11, с. 226, 228]. Гончаров актуализирует данные смыслы в подсознании дяди, показывая, как Адуев-старший, боясь «признаваться самому себе» в собственной вине, когда Лизавета Александровна оказалась в болезненном состоянии, надеется, что перемена места поможет жене вылечиться. Петр Иваныч, предлагая супруге «ехать на во́ды за границу», объясняет свое намерение неблагоприятными столичными условиями: «твое здоровье несколько пострадало... от климата», «ты не можешь понять, что, глядя, <…> как твое здоровье терпит... от климата, я <…> не увезу тебя вон отсюда?» [5, с. 456, 457, 461]. При этом автор путем наложения сознания Адуева-старшего на сознание повествователя отмечает, что только благодаря словам любви, которой персонаж «не нашел <…> и следа» в себе, Лизавета Александровна «процвела бы здоровьем, счастьем и на во́ды не понадобилось бы ехать» [5, с. 460].
Гончаров вводит номинацию «во́ды» в подсознание Петра Иваныча не только в прямом значении, но и иносказательно: вода понимается как «источник самой жизни», как «символ спасения» [12, с. 43, 44]. Адуев-старший, приняв решение оставить карьеру, продать завод и поехать с женой в Италию, размышляет, что «если это не поможет <…> тогда нет спасенья!» [5, с. 461]. В конечном счете, попытка Петра Иваныча доказать супруге, что в нем «еще не всё застыло», что такая «жертва» ради нее ему не «тяжела», оказывается запоздалой и, как следствие, бесполезной: «может быть, уж... поздно» – произносит Лизавета Александровна «почти плача» [5, с. 462].
Выводы
Таким образом, Гончаров, выстраивая систему персонажей, в которой Адуев-старший изображен прагматичным и рациональным человеком, закрепляет данную характеристику на всех уровнях художественной формы произведения, включая композицию сюжета и стилистику. При помощи образов воды, вписанных в сознание и подсознательные реакции Петра Иваныча, писатель добивается углубления характера героя, укрупняя его ключевые черты.
Высвечивая особенности мышления Адуева-старшего, Гончаров показывает, что слово «вода» значимо для него только в переносных значениях, закрепленных во фразеологических оборотах и отсылающих к разговорной традиции. В подсознании Петра Иваныча автор фиксирует потерю человеком ассоциаций с водой как стихией – живым природным источником. Актуализируя в речи Адуева-старшего образ воды, писатель показывает резкое и насмешливое отношение дяди к творчеству племянника, а также к его жизненным взглядам и оценке мира.
Указание на воды озера есть как в речи дяди – Адуева-старшего, так и в речи Александра. Если для племянника озеро является средством романтизированного сравнения, то для дяди озеро – это, в первую очередь, объект реальный, существующий в конкретной точке, в частности, в поместье Грачи, где герой пережил любовное увлечение. На усиление указанных характеристик направлено и создание образа моря, данное как романтическое клише. Автор показывает в свойствах ума Петра Иваныча превалирование аналитического мышления и демонстрирует взгляды персонажа: Адуев-старший, опираясь на свой жизненный опыт, отказывается от чувственных проявлений, считая их наивными, а значит, в его понимании, неразумными и глупыми.
Вводя обращение к водам пруда, освоенным человеком как факт усадебной культуры, художник закрепляет практическое отношение Петра Иваныча к живой природе и четко фиксирует координаты дядюшкиного мировоззрения: в понимании счастья персонаж исключает чувственное восприятие окружающего мира.
В эпилоге романа, используя номинацию «во́ды» в речи Адуева-старшего, писатель показывает, как Петр Иваныч не желает признавать своей вины в расстроенном здоровье жены, которая не получала от супруга «искренних проявлений сердца» и «с героическим самоотвержением таила свою грусть» [5, с. 314, 315]. Автор, используя в речи Алуева-старшего номинацию в прямом значении, показывает, что тот ценит практическую пользу, которую могут дать лечебные источники, не понимая, что они не способны исцелить Лизавету Александровну. Номинацию вод автор в подсознании Петра Иваныча наделяет иносказательным смыслом. Это вода как символ спасения: отказ от карьеры, продажа завода и переезд из Петербурга осознается Петром Иванычем как единственно верное решение, способное доказать Лизавете Александровне его супружескую любовь к ней и повлиять на ее выздоровление.
Заключим, что Гончаров, вводя образы воды в речь и подсознание Адуева-старшего, задает драматический модус и, в результате, показывает неспособность персонажа к эмоциональным и чувственным проявлениям, что разрушительно сказывается на его судьбе и на жизни окружающих его людей.
The images of water in the speech and subconscious of Aduev Sr. (the novel by I.A. Goncharov «An Ordinary Story»)
Vasilieva M.V.,
bachelor of 3 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Loskutnikova M.B.,
Associate Professor of the Department of Russian Literature of the Institute of Humanities of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor
Annotation. The role of water images in development of the character of Pyotr Ivanych Aduyev in the novel by I.A. Goncharov «An Ordinary Story» is presented in the article. The objects of the research are the generalized-conditional image of water, the images of water spaces – a lake and a sea, an artificial reservoir – a pond, and the natural healing springs. It has been revealed that the author, writing images of water into the speech and subconscious of Pyotr Ivanych for emphasizes the pragmatic view of the character on reality, his alienness to living nature and the warmth of human relations, which has a devastating effect on his fate and on the lives of people around him.
Keywords: the water images, subject consciousness, the character.
- Балакин А.Ю. Разыскания в области биографии и творчества И.А. Гончарова. М.: ЛитФакт, 2018. 336 с.
- Балашова И.А., Рецов В.В. Своеобразие авторских мифологем И.А. Гончарова-романиста // Пушкинские чтения – 2021. Художественные стратегии классической и новой словесности. СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина. 2021. С. 222–236.
- Бейсов П.С. Гончаров и родной край. Ульяновск: Ульяновская правда, 1951. 133 с.
- Белкин Д.И. Образ Волги-реки в структуре романа И.А. Гончарова «Обрыв» // Материалы Международной конференции, посвященной 185-летию со дня рождения И.А. Гончарова: Сб. русских и зарубежных авторов. Ульяновск: Печатный двор, 1998. С. 186-195.
- Гончаров И.А. Обыкновенная история // Гончаров И.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 1. СПб.: Наука, 1997. С. 172-469.
- Лоскутникова М.Б. Мотив Другого в романе И.А. Гончарова «Обыкновенная история» // Русистика и компаративистика. Вып. IX. М.: МГПУ, 2014. С. 99-115.
- Молнар А. Метаморфозы воды в «Обломове» И.А. Гончарова и «Старосветских помещиках» Н.В. Гоголя // Материалы V Международной научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения И.А. Гончарова: Сб. ст. русских и зарубежных авторов. Ульяновск: Корпорация технологий продвижения, 2012. С. 346-353.
- Мосалева Г.В. Воплощение храмово-литургической модели в романе «Обрыв» И.А. Гончарова: сюжеты жизни и искусства // Уральский филологический вестник. Серия «Русская классика: динамика художественных систем». № 4. 2017. С. 69–82.
- Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров – романист и художник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 175 с.
- Пруцков Н.И. Мастерство Гончарова-романиста. М.; Л.: АН СССР, 1963. 230 с.
- Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. Т. 4: П-С. М.: Международные отношения, 2009. 656 с.
- Тресиддер Д. Словарь символов / Пер. с англ. С. Палько. М.: Фаир-Пресс, 1999. 448 с.
- Ушаков Д.Н. Толковый словарь современного русского языка. М.: Аделант, 2013. 800 с.
- Федоров А.И. Фразеологический словарь русского литературного языка: ок. 13000 фразеол. единиц. М.: АСТ: Астрель, 2008. 878 с.
- Balakin A.Y. The research in I. Goncharov's biography and literary works. Moscow: LitFakt. 2018. 336 pages.
- Balashova I.A., Retsov V.V. The Originality of the author's Mythologemes of I.A. Goncharov as novelist // Pushkin Readings – 2021. Artistic strategies of classical and new materials of the XXVI International scientific conference. SPb.: Pushkin Leningrad State University. 2021. Page: 222-236.
- Beisov P.S. Goncharov and his native land. Ulyanovsk: Ulyanovskaya Pravda, 1951. 133 pages.
- Belkin D.I. The image of the Volga River in the structure of I.A. Goncharov's novel «The Precipice» // Materials of the International Conference dedicated to the 185th anniversary of the birth of I.A. Goncharov: Collection of Russian and foreign authors. Ulyanovsk: Pechatnyj dvor. 1998. Page: 186-195.
- Goncharov I.A. An Ordinary Story // Goncharov I.A. Complete collection of works and letters: In 20 volumes. St. Petersburg: Science, 1997. Vol. 1. Page: 172-469.
- Loskutnikova M.B. Motif of the Other in I.A. Goncharov’s novel «An Ordinary Story» // Russistics and Comparative studies. Is. IX. Moscow: MGPU, 2014. Page: 99-115.
- Molnar A. Metamorphoses of water in «Oblomov» by I.A. Goncharov and «The Old-World Landowners» by N.V. Gogol // Materials of the V International Scientific Conference dedicated to 200th anniversary of the birth of I.A. Goncharov: Collection of articles by Russian and foreign authors. Ulyanovsk: Korporaciya tekhnologij prodvizheniya. 2012. Page: 346-353.
- Mosaleva G.V. Implementation of the temple and liturgic model in the novel «The Precipice» by I.A. Goncharov: art and life storyline // Ural philological bulletin. Edition «Russian Classic: the Dynamics of Artistic Systems». № 4. 2017. Page: 69-82.
- Nedzvetsky V.A. I.A. Goncharov as novelist and artist. Moscow: Moscow State University, 1992. 175 pages.
- Prutskov N.I. The craft of Goncharov as novelist. Moscow; L.: AN USSR, 1963. 230 pages.
- Slavic antiquities. Ethnolinguistic dictionary. In 5 volumes. Vol. 4: P-S. Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniya, 2009. 656 pages.
- Tresidder D. Dictionary of symbols / Translated from English by S. Palko. Moscow: Fair-Press, 1999. 448 pages.
- Ushakov D.N. Explanatory dictionary of the Russian language. Moscow: Adelant, 2013. 800 pages.
- Fyodorov A. I. Phraseological dictionary of the Russian literary language: about 13000 phraseological units. Moscow: AST: Astrel, 2008. 878 pages.