Аннотация. В работе раскрываются различные символические значения образа змеи как в китайской, так и в русской культурах, демонстрируются его многочисленные противоречивые характеристики. Автор показывает исторические, социальные и культурные предпосылки понимания символики образа змеи народами двух стран, вскрывает причины различий восприятия представителями разных культур. В статье дан подробный сравнительный анализ семантики образа змеи в различных областях китайской и русской жизни.
Ключевые слова: образ змеи, китайская и русская культуры, семантическое сравнение, символика.
Змея в китайской культуре
В китайской культуре образ змеи коренится в духовных представлениях древних предков о силе природы. В период Трёх Властителей и Пяти Императоров (около 2852-2070 гг. до н.э.), когда знания людей о мире природы были ограниченными, змей боялись, поэтому поклонялись им с благоговением. Образ змеи постепенно стал одним из основных символов племенных тотемов, приобрел черты святости, проник в мифологическую систему, родовые верования и остался в коллективной памяти благодаря народным легендам, передававшимся из уст в уста.
Поклонение тотемам и мифы о сотворении мира
Божества китайских космогонических мифов часто имеют человеческие головы и змеиные тела, что отражает глубокую связь между змеями и зарождением жизни. Например, богиня Нюйва описывается в «Шаньхайцзин» как имеющая человеческое лицо и змеиное тело [6]. Легенда о том, как Нюйва создала людей из желтой земли и обточила камни, чтобы починить небо, по сути, является попыткой древних людей понять законы происхождения жизни и порядка во Вселенной. Изображение ее змеиного тела не только символизирует мощную репродуктивную силу (свойство змеи сбрасывать кожу и возрождаться намекает на круговорот жизни), но и является метафорой космической концепции пересечения инь и ян на небе и земле, а также бесконечности всего живого. На портретах династии Хань (например, Фуси и Нюйва в Наньянском музее ханьской живописи) переплетение двух змеиных хвостов является выражением философской идеи «гармонии между инь и ян» [4, с. 60].
Фуси, которого в Китае почитают как первопредка, создателя китайских гуманитарных наук, наряду с Нюйва, описывается в «Исторических записях» как «змееподобный и человекоподобный, обладающий святыми добродетелями» [7, с. 12]. Фуси составил восемь триграмм, наблюдая за знаками неба, научил ловить сетью рыбу, создал брачную систему. Змееподобное тело Фуси было оболочкой души: Фуси воспринимался как один из создателей моральных принципов поведения человека, как проводник мудрости и цивилизации. Этот образ стал для предков важным средством объяснения истоков человеческой цивилизации.
Змеиные божества в «Шаньхайцзин»
«Каталог гор и морей», или «Шаньхайцзин», как собрание мифов доциньского периода, систематично описывает 138 связанных со змеями божеств и чудовищ [10], создавая огромную генеалогию змеиных божеств. Например, Сян Лю (девятиглавый змей), подчинённый Гун-гуна – божества вод и хаоса, упоминается в «Шаньхайцзин» как существо, чья кровь превращала землю в болота [6], вызывая ассоциацию змей с силой чумы. Янь Вэй – это божество с человеческой головой, змеиным телом и двумя головами [6]. Ба-шэ, гигантская змея из древних мифов, описывается в «Шаньхайцзин» как существо, способное проглотить слона и извергнуть его кости лишь через три года [6, с. 237]. В этом гротескном повествовании подчеркивается первобытная дикая сила змеи.
Эти образы содержат как поклонение змее (например, щедрая божественность бога Яньвэя), так и подразумеваемый страх перед ее разрушительной силой (например, ядовитость Сянлю), подчеркивая противоречивую семантику змеи в китайской культуре.
Змея в русской культуре
Образ змеи в русской культуре также представляет собой амбивалентность: одновременно воплощение мудрости и божественности и символ зла и разрушения. Эта двойственность коренится в переплетении славянских первобытных верований и христианской культуры, а также в образах силы природы и необходимости нравственного назидания в народных сказаниях.
Змей в мифе и религии: двойственность мудрости и зла
Духовные символы в первобытных верованиях означают:
1) Мудрость и откровение:
В древнеславянской мифологии змей считался духовным существом, соединяющим небо и землю. Согласно русской народной мифологии, змей обитал в корнях «Мирового древа», символизируя хранителя космического порядка [2, с. 127]. Поговорка «мудрый как змей» вызывает ассоциацию змеи со знанием и проницательность.
2) Изобилие и возрождение:
В некоторых местных легендах процесс линьки змеи символизирует «возрождение». В восточнославянских ритуалах весенней пахоты крестьяне молились о хорошем урожае с деревянными изображениями змей, подразумевая связь между змеями и жизненной силой земли [9, с. 217].
Демонизация под влиянием христианства проявилась в следующих образах:
1) Воплощение сатаны:
После введения христианства образ змея приобрел исключительно отрицательную коннотацию. Змей, искушавший Еву в Книге Бытия, стал «источником зла», и в русской православной иконографии сатана часто изображается в виде змея, изрыгающего огонь и пожирающего грешников.
2) Символы морального назидания:
В народно-религиозной поэме «Голубиная книга» змей считается «предателем», книга предостерегает верующих, что змей лукав, сердцем крив [8].
Классический злодей славянской мифологии, змей Горыныч, обычно имеет три, шесть, девять или двенадцать голов, способен к извержению огня и полету, обитает в пещерах или болотах. Название «Горыныч» происходит от слов «гора» и «горе», предполагая жестокие отношения с силами природы [2, с. 134]. Во многих русских народных сказках змей-демон грабит деревни и похищает женщин (например, княгинь или матерей), а главный герой должен пройти три испытания (например, переплыть огненную реку, перехитрить волшебный меч), чтобы убить змея-демона. Такие эпизоды усиливают этику «зла, побеждающего добро», и формируют историческую память о борьбе Древней Руси с набегами кочевых племен [5. с. 67-84].
Огнедышащие змеи и метафоры власти
Образы огнедышащих змей распространены в русской былинном эпосе, например, «гром гремит да свищет молния, как летит змеище Горынище» [3, c. 48]. Пламя является одновременно и разрушительной силой, и метафорой тирании: в «Медном всаднике» поэт XIX века А.С. Пушкин уподобил реформы Петра I «огненному змею», пожирающему традиционную жизнь.
В народной сказке «Егорий и Олисафия» змей крадет женщину и заточает ее в бездну, а герой должен победить трех охраняющих его змей (символ «трех испытаний»). Подобные повествования связывают змея с властью мужчины над женщиной, отражая страх патриархального общества перед инаковостью [1].
Семантико-сопоставительный анализ змеи в китайских и русских идиомах и поговорках
В русском культурном контексте символика образа змеи эволюционировала под влиянием исторических изменений. В Древней Руси образ змеи носил двойственный характер: змея, свернувшаяся в круг, символизировала защиту и мудрость и часто ассоциировалась с благоразумием и здоровьем; змея в состоянии движения была метафорой морального осуждения, душевных терзаний или социальных потрясений. С проникновением христианской культуры и накоплением народного опыта негативная семантика змеи постепенно стала доминирующей. Архетип «эдемского змея» в православной традиции усиливает его символику соблазнителя и предателя, и эта религиозная образность оказывает глубокое влияние на семантическое построение русских фразеологизмов.
Негативная семантика змеи в русских идиомах представлена в основном тремя аспектами. Во-первых, это моральная критика (например, «пригреть змею на груди»), которая основана на аллегории о крестьянине и змее и намекает на подлое поведение вместо благодарности. Во-вторых, образ намекает на недостатки характера, например, «коварный, как змея»: природа змеи здесь приравнивается к коварному характеру через использование эксплицитных метафор. Третий аспект – критика поведенческих моделей, например, «извиваться, как змея», образ здесь является метафорой приспособленчества, благодаря особенностям движения змеи. Стоит отметить, что негативный образ змеи в русском языке имеет тенденцию к абсолютизации, и редко можно встретить позитивные идиоматические выражения.
Образы змеи в китайской культуре представляют собой сложный семантический спектр. Археологические данные показывают, что такие артефакты, как нефритовая свинья-дракон культуры Хуншань и статуи змеи с человеческой головой Фуси и Нюйва, закрепили за змеей священный статус создателя мира и родоначальника цивилизации. Это первобытное поклонение породило такие идиомы, как «волшебная жемчужина змеиного духа» (метафора редкого таланта) и «порыв дракона, изгиб змеи – кисть танцует на бумаге» (дань очарованию каллиграфии), здесь есть намек на культурную память о змее как носителе духовности. Даосский образ змеи и черепахи, переплетенных в сюаньву, дополнительно наделяется философскими коннотациями долголетия и мудрости.
Однако настороженное внимание древних людей к природным угрозам привело и к обилию негативной семантики образа змеи: сопоставление «смертельная опасность как змеи и хищники» усиливает опасность, а «уста Будды, сердце змеи» разоблачает лицемерие змея с помощью оксюморонной риторики. В частности, на уровне межличностной этики такие идиомы, как «сердце змеи и скорпиона», создают систематическую систему моральных суждений, еще более критичную, чем в русском языке. Эта семантическая двойственность странным образом объединяется в фестивальной культуре: благоприятное выражение «Серебряная змея танцует, принося благополучие» на Празднике весны не только сохраняет фольклорный статус змеи как китайского зодиакального знака, но и растворяет ее негативные ассоциации с помощью риторической тактики «Дракон превращается в змею и обратно», что отражает диалектическое мышление китайской культуры превращения плохого в хорошее.
Контрастные измерения культурной семантики
С точки зрения семантической насыщенности, образы змей в китайском языке имеют тройное семантическое поле: сакральное поклонение (Нюйва и Фуси), моральное («сердце змеи и скорпиона») и эстетическое («Кисть пишет, как летящий дракон и извивающаяся змея»), в то время как русский язык в основном фокусируется на одном измерении – моральной критике. Это различие обусловлено разными механизмами порождения архетипов: семантика змеи в русской культуре «упрощена» христианским нарративом, тогда как китайская культура реализует многослойное построение образности через политеистические верования и философию инь и ян. Что касается эмоционального аспекта, то русские идиомы демонстрируют полное отрицание природной силы змеи, в то время как китайский язык сохраняет имплицитное благоговение перед силой духа-змеи: культурно-психологическое различие, которое особенно ярко проявляется в контрасте между «выманить змею из ее норы» (тактическая мудрость) и «змея подколодная».
Заключение
Хотя змеи в китайской и русской культурах считаются важными символами, их конкретные значения сильно различаются. В китайской культуре змея имеет как благоприятные, так и опасные аспекты. Например, в древней мифологии Фуси и Нюйва имеют человеческую голову и змеиное тело, олицетворяя силу создавать жизнь; в народной сказке «Белая змея» белая змея принимает облик человека, который одновременно добр и опасен, отражая сложность человеческой природы. В русской культуре, напротив, змеи чаще ассоциируются со злом и обманом. Например, в Библии Сатана превращается в змея, чтобы искушать человечество, а в народных сказках змеи часто выступают в роли коварных злодеев, и русское слово «змея» часто употребляется в уничижительном смысле.
Однако две культуры объединяет и общее восприятие змей как могущественных сил природы. Например, китайцы используют змею для олицетворения мудрости (например, легенда о «змеином духе») и помещают ее в китайский Зодиак, чтобы символизировать круговорот времени, а в русском фольклоре считается, что змея сбрасывает кожу, чтобы символизировать возрождение, и даже царский скипетр был вырезан в форме змеи, чтобы обозначить силу, позволяющую побеждать противников.
Эти различия на самом деле отражают фундаментальные различия между китайской и русской культурой: Китай озабочен гармонией между человеком и природой, образ змеи в добре и зле поддерживает баланс; в то время как Россия находится под более глубоким влиянием религии, привыкшей к тому, что все делится на абсолютное добро и абсолютное зло. Так же как змеи в китайском искусстве часто рисуются мягкими и нежными, змеи в русской литературе жуткие и пугающие - этот контраст показывает, как разные культуры выражают свое уникальное понимание мира через образы одного и того же животного.
Список литературы:
- Амбросимова Д. Змей-дракон в русском фольклоре // Газета «Кижи», 2011. №11(84). (дата обращения: 11.05.2025).
- Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: Том 3. М.: Современный писатель, 1995. 300 с.
- Былины / Библиотека русского фольклора. Сост. М.Ф. Селиванов. М.: Советская Россия, 1988. 576 с.
- Ежов В. Мифы древнего Китая. М.: Астрель, АСТ. 2004. 496 с.
- Иван-царевич и змей Горыныч // Русские народные сказки / Сост. В.П. Аникин. М.: Художественная литература, 1985. С. 67-84.
- Каталог гор и морей (Шань хай цзин). Предисловие, перевод и комментарии Э.М. Яншиной // 2-е изд., испр. М.: «Наталис»; «Рипол Классик». 2004. 352 с. («Восточная Коллекция»).
- Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Предисловие, перевод и примечание В.С. Таскина / Отв. редактор Л.И. Думан // Главная редакция восточной литературы. М.: Издательство «Наука», 1968. 177 с. (дата обращения: 11.05.2025)
- Оксенов А.В. Голубиная книга // Народная поэзия. Былины, песни, сказки, пословицы, духовные песни, повести. С очерками главнейших отделов русской народной поэзии, объяснительным словарем и нотными образцами напевов народных песен. СПб, Синодальная типография, 1908 г. Издание 4-е. С. 304-311.
- Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2000. 336 с. (дата обращения: 11.05.2025).
- Юань Кэ. Мифы древнего Китая. М.: Наука – Восточная литература, 1987. 527 с. (дата обращения: 11.05.2025).
Semantic differences between snake images in Chinese and Russian cultures
Li Nan,
student of 3 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Kondratova Tatiana Ivanovna,
Associate Professor of Chinese Language, Institute of Foreign Languages of the Moscow City University, Candidate of Philological Sciences, Associate Professor
Abstract. The work reveals various symbolic meanings of the snake image in both Chinese and Russian cultures, and demonstrates its numerous contradictory characteristics. The author shows the historical, social and cultural prerequisites for understanding the symbolism of the snake image by the peoples of the two countries, reveals the reasons for the differences in perception by representatives of different cultures. The article provides a detailed comparative analysis of the semantics of the snake image in various areas of Chinese and Russian life.
Keywords: Snake image; Chinese and Russian culture; Semantic comparison; Symbolic meaning.
References:
- Ambrosimova D. The dragon snake in Russian folklore // Newspaper «Kizhi», 2011. №11(84). (date of the address: 11.05.2025).
- Afanasyev A.N. Poetic views of the Slavs on nature: Vol. 3. Moscow: Modern writer, 1995. 300 p.
- Epics / Library of Russian Folklore. Comp. M.F. Selivanov. Moscow: Sovetskaya Rossiya, 1988. 576 p.
- Yezhov V. Myths of ancient China. Moscow: Astrel, AST. 2004. 496 p.
- Ivan Tsarevich and the serpent Gorynych // Russian folk tales / Comp. V.P. Anikin. Moscow: Fiction, 1985.: 67-84.
- Catalog of mountains and seas (Shan hai ching). Preface, translation and comments by E.M. Yanshina // 2nd ed., ispr. Moscow: «Natalis»; «Ripol Classic», 352 p. («Oriental Collection»).
- Materials on the history of Xiongnu (according to Chinese sources). Preface, translation and note by V.S. Taskin / Editor-in-chief L.I. Duman // Main editorial office of Oriental Literature. Moscow: Nauka Publishing House, 1968. 177 p. (date of the address: 11.05.2025)
- Оksenov A.V. The Pigeon book // Folk poetry. Epics, songs, fairy tales, proverbs, spiritual songs, novellas. With essays on the main departments of Russian folk poetry, an explanatory dictionary and musical samples of folk song tunes. St. Petersburg, Synodal Printing House, 1908. Edition 4.: 304-311.
- Propp V.Ya. Historical roots of a fairy tale. Moscow: Labyrinth, 2000. 336 p. (date of the address: 11.05.2025).
- Yuan Ke. Myths of Ancient China. Moscow: Science – Eastern Literature, 1987. 527 с. (date of the address: 11.05.2025).