Аннотация. Образ железной дороги в русской литературе XIX в. возникает одновременно со строительством первых магистралей в России. В ряду писателей, обращавшихся к разработке этой темы, особое место занимает Л.Н. Толстой, для которого образ железной дороги стал сквозным. В статье прослеживается история изучения этого вопроса у Толстого и систематизируются выводы о значении этого образа в романе «Анна Каренина», в котором железная дорога соотнесена с бездушным прогрессом, неумолимым новым временем. Образ железной дороги у Толстого негативно эмоционально-окрашенный, подчеркивающий неизбежность хода событий.
Ключевые слова: Л.Н. Толстой, «Анна Каренина», образ железной дороги.
В русской литературе существует значительный корпус текстов, где фигурирует железная дорога – как важнейшая пространственная координата и как полноценный образ. Этот образ в русской литературе появился в XIX в, когда в России стали строится первые железные дороги. С тех пор он волнует литераторов и литературоведов. Образ железной дороги в творчестве Л.Н. Толстого является сквозным. Некоторые исследователи даже полагают, что Л.Н. Толстой стал его первооткрывателем в русской литературе. Однако первое произведение, в котором фигурирует железная дорога, написано в 1836 г. П.С. Федоровым. Но, безусловно, в литературный дискурс тему железной дороги ввел именно Толстой, потому что в его творчестве он стал многогранным, живым, наполнился многими, порой противоречивыми, смыслами.
Для исследователей темы железной дороги в произведениях великого мастера самым интересным является роман «Анна Каренина». Образу железной дороги в нем посвятили свои работы многие отечественные и зарубежные литературоведы: Стефан Л. Баер, В.В. Набоков, М.С. Альтман, В.И. Порудоминский, Н.А. Непомнящих и др. Исследователи образа железной дороги у Л.Н. Толстого рассматривают не только роман «Анна Каренина», ведь впервые писатель упоминает ее уже в «Войне и мире» в эпилоге романа. Писатель метафорично сравнивает спор историков о сущности войны 1812 г. с рассуждениями простаков о невиданной до сих пор технике – паровозе, которым непонятно что движет – черт, ветер или иностранец. Сравнение весьма своевременно, в России в то время проложено менее 10 тысяч железнодорожных путей, и они еще предмет обсуждения и изумления всего общества [7, c.84].
Как отмечает одна из разработчиков темы железной дороги в русской литературе, Н.А. Непомнящих, «железная дорога являет собой один из «магистральных» и сквозных образов новой русской литературы и представляет собой целый комплекс связанных друг с другом мотивов, имеющих метафорическое значение» [5, c. 92]. Та же исследовательница справедливо полагает, что развитие сюжета эпических произведений обусловливает совершенно разные способы использования образа железной дороги авторами, но все же имеются определенные закономерности в его значении. В XIX веке главной коннотацией железной дороги было «гибельное место, «силам адовым сродни» [5, c. 94]. Здесь будет уместно упомянуть общую характеристику XIX в. его современниками. Если мы сейчас называем его «Золотым веком русской литературы», то согласно книге Стефана Л. Баера «The paradise Myth in Eighteenth-century Russia», русские поэты от Баратынского до Пушкина считали «Золотой век» безвозвратно ушедшим, а время своей жизни – «Железным веком». Под «железным» понималась индустриализация, коммерциализация жизни с ее материализмом и научными воззрениями. Пушкин, подарил Дельвигу сфинкса из бронзы со строками:
Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы?
В веке железном, скажи, кто золотой угадал?
Кто славянин молодой, грек духом, а родом германец?
Вот загадка моя: хитрый Эдип, разреши!
Это был ответ поэта на только что вышедшую стихотворную идиллию Дельвига «Конец Золотого века» (1828) [9, c. 165].
Само слово «железный» стало настолько многозначным для литераторов и одновременно обладало столь негативной эмоциональной окраской, что термин «железная дорога» уже изначально воспринимался как нечто порочное, темное, страшное. Л.Н. Толстой, умерший 7 ноября 1910 года, по иронии судьбы, в доме начальника маленькой железнодорожной станции Астапово, ненавидел железные дороги. По воспоминаниям С.А. Берса, писатель испытывал высокую степень негативных эмоций по отношению к железной дороге [3, c. 392]. После поездки по ней он всегда жаловался на неприятные ощущения. А в неотправленном письме к И.С. Тургеневу 9 апреля 1857 г. Толстой восклицает: «Железная дорога к путешествию то же, что бордель к любви. Так же удобно, но так же нечеловечески машинально и убийственно однообразно» [8, c. 133]. В 1860-1870-е годы он неоднократно писал и своей жене о том, насколько плохо он чувствует себя в вагоне поезда и какое нервное перенапряжение вызывает у него тряска, сопровождающая езду по железной дороге. В 1860-е годы он публично критиковал строительство железных дорог в России и предупреждал о его негативных экономических и социальных последствиях.
Но личная неприязнь дело сугубо житейское, а вот на связь этой неприязни со словами «железо», «железный» у Толстого едва ли не впервые обратил внимание В.В. Набоков в «Лекциях по русской литературе». У него линия Вронского и Карениной связаны с образами «железа и крови». Ужас гибели человека под колесами поезда «освящает» их встречу, потом появляется во сне и приводит ко всем известному финалу: «с самого начала идея смерти присутствовала на заднем плане ее страсти, за кулисами ее любви, что теперь она будет двигаться по направлению, указанному ей во сне, и поезд, то есть кусок железа, уничтожит ее тело» [4, c.355]. Ночное видение не только преследует Анну. Оно же снится Вронскому, но герой уделяет внимание другим подробностям. Одним из общих мест является воспоминание о стороже, попавшем под поезд в начале книги. Толстой акцентирует внимание читателей, по мнению Набокова, на том, что сторож был раздавлен железным предметом большого веса. И чувства самого Вронского, когда подъезжает поезд, созвучны ситуации: «Слышался свист паровика на дальних рельсах и передвижение чего-то тяжелого» [4, c. 356].
«В обоих снах, – подмечает В.В. Набоков, – он наклоняется и бормочет по-французски (они оба обычно говорили по-французски в «поддельном», по мнению Толстого, мире), но Вронский не понимает, а вот Анна – понимает, что в этих французских словах звучит идея железа, то есть чего-то расплющенного и раздавленного, чем станет она сама» [4, c. 357].
Далее В.В. Набоков пишет об Анне, что «тяжелая железная идея связывается со всеми этими картинками во время ее путешествия домой» [4, c. 358]. Тут и испугавшая ее чья-то тень, бьющая молотком по железу, и опять же тот же стук молотка по железу, когда Вронский стоит с ней на платформе.
Набоков также отмечает «железные» детали последнего дня Анны и в финале у Толстого. Все это железные предметы – платформа, которая затряслась при приближении товарного поезда от его веса; водокачка, рельсы, винты, цепи, чугунные колеса. И в конце снова всплывает момент сна, в котором фигурирует железо: «Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла» [8, 9 т., c. 397].
М.С. Альтман в статье «Железная дорога» в творчестве Л.Н. Толстого» ставит перед собой и читателем вопрос: «Почему, спрашивается, уделено в романе так много места «железной дороге», отчего такая на ней фиксация авторского внимания?» [1, c. 254] Действительно, в «Анне Карениной» жизнь сталкивает с железнодорожной темой не только Анну, но и ее брата, ищущего службы в железнодорожном ведомстве, и ее сына, играющего в «железную дорогу», и Левина с его трактатом о железных дорогах. Автор статьи приходит к выводу, что это связано с отношением самого Толстого к «железной дороге», которое не является индивидуальной чертой личности писателя, а выражает позицию землевладельцев, усматривающих в развитии путей сообщения, угрозу патриархальному укладу сельской жизни и собственному способу ведения хозяйства [1, c. 257].
В.И. Порудоминский в статье «С тех пор как я сел в вагон…» утверждает, что «железная дорога становится одним из главных воплощений той – в толстовском понимании – цивилизации, которая являет собой торопливое и неудержимое развитие технических средств <…> Он часто вспоминает и напоминает другим слова Герцена о том, как «ужасен бы был Чингис-хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой» [6, c. 147]. В.И. Порудоминский отмечает, что «реальные предметы, относящиеся к железной дороге, ее конструкциям и механизмам» изображены Толстым с такой яркостью, что невозможно не почувствовать, что они тяжелые, железные. Да и само название железной дороги в то время было «железка» [6, c.152].
Итак, Железный век, в котором жили современники Толстого, проявлял себя через технический прогресс и капиталистическое развитие производства, а также через развитие необходимых ему путей сообщений. Неудивительно, что железная дорога стала символом этой новой цивилизации. Во-первых, потому что это была передовая техника того времени. Во-вторых, интуитивно чуждая – железная, «железка». А мифопоэтическое значением слова «железо» пришло из глубины веков. Древние славяне познакомились с железом позже, чем с золотом, но оно оставило след в их верованиях, как нечто связанное с магией и потусторонним миром. А у христиан «железо» ассоциировалось с «Откровениями» Иоанна Богослова и символизировало один из знаков грядущего апокалипсиса. Поэтому образ железной дороги в романе Толстого «Анна Каренина» это образ бездушного прогресса, неумолимого нового времени. Он пронизывает все произведение и носит метафорический, негативно эмоционально-окрашенный характер, а также навевает суеверный ужас перед неизбежностью хода событий.
Image of the railway in roman L.N. Tolstoy «Anna Karenina»: semantics and contexts
Bikeeva A.I.,
undergraduate of 2 course of the Moscow City University, Moscow
Research supervisor:
Belyaeva Irina Anatolyevna,
Professor, Department of Russian Literature, Institute of Humanities of the Moscow City University, Doctor of Philology, Professor
Аnnotation. Russian literature turned to the image of the railway in the 19th century, simultaneously with the construction of the first railways in Russia. Among the writers who have addressed the development of this topic, L.N. Tolstoy, for whom the image of the railroad became transparent. The article traces the history of Tolstoy's study of this issue and systematizes the conclusions about the meaning of this image in the novel «Anna Karenina», in which the railway is correlated with soulless progress, inexorable new time. Tolstoy's image of the railway has negative emotional color, emphasizing the inevitability of the course of events.
Keywords: L.N. Tolstoy, «Anna Karenina», image of the railway.
- Альтман М.С. Железная дорога в творчестве Л.Н. Толстого // Slavia. 1965. Vol. 34. С. 251-259.
- Интервью и беседы с Львом Толстым / Сост. Вступ. Статья и коммент. В.Я. Лакшина. М.: Современник, 1986. 405 с.
- Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников. М.: 1978. 417 с.
- Набоков Владимир. Лекции по русской литературе / Пер. с англ. С. Антонова, Е. Голышевой, Г. Дашевского и др. СПб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010. 448 с.
- Непомнящих Н.А. Железная дорога как комплекс мотивов в русской лирике и эпике // Сюжетно-мотивные комплексы русской литературы. Новосибирск, 2012. 316 с.
- Порудоминский В.И. С тех пор как я сел в вагон. Железная дорога в творческом сознании Л.Н. Толстого // Человек. 1995. № 5. С. 145-159.
- Соловьев А.М. Железнодорожный транспорт России во второй половине XIX века. М.: 1975. 295 с.
- Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: в 22 т. М.: 1978-1985.
- Baehr Stephen L. The paradise Myth in Eighteenth-century Russia. Stanford, California: Stanford University Press, 1991. 365 pages.
- Altman M.S. Railway in the work of L.N. Tolstoy // Slavia. 1965. Vol. 34. Page: 251-259.
- Interviews and conversations with Leo Tolstoy/Comp. The appearance. Article and comment. V.Ya. Lakshina. Moscow: Sovremennik, 1986. 405 pages.
- L.N. Tolstoy in the memoirs of contemporaries. Moscow: 1978. 417 pages.
- Nabokov Vladimir. Lectures on Russian literature / Per. from the English S. Antonov, E. Golysheva, G. Dashevsky and others. St. Petersburg: Publishing Group «ABC-Classics», 2010. 448 pages.
- Nepomnyachtchy N.A. The railway as a complex of motifs in Russian lyrics and epics // Plot-motive complexes of Russian literature. Novosibirsk, 2012. 316 pages.
- Porudominsky V.I. Since I got into the car. The railway in the creative consciousness of L.N. Tolstoy // Man. 1995. № 5. Page: 145-159.
- Soloviev A.M. Railway transport of Russia in the second half of the XIX century. Moscow: 1975. 295 pages.
- Tolstoy L.N. Poln. sobr. op.: in 22 tons. Moscow: 1978-1985.
- Baehr Stephen L. The paradise Myth in Eighteenth-century Russia. Stanford, California: Stanford University Press, 1991. 365 рages.